Захотела любви – осталась без квартиры

«В конце 60-х годов прошлого века жили мы в двенадцатиметровой комнатушке в доме барачного типа на берегу Орлика вдвоем с матерью — отец испарился еще до моего рождения. Мама и все знакомые называли меня «пацан в юбке», такой я была непоседливой. С мальчишками ли вприпрыжку через забор за чужими яблоками, на речку ли купаться. А уж дралась я, отстаивая свое право на участие в тех или иных играх, так, что даже самые отпетые хулиганы из соседних дворов меня побаивались и уважали.

Единственное, что могло оторвать от книжки — это интересная игра, затеянная ребятами во дворе, а с гулянья домой могла завлечь исключительно недочитанная или новая книга. Читала я запоем, а потом пересказывала волшебные истории своей мальчишеской компании. Те слушали, разинув рты. А соседи, наблюдая, как я — сопливая девчонка верховожу пацанами со всей округи, качали головами и уверенно говорили матери: «Вот увидишь, Антонина, вырастет твоя егоза в большого начальника. Смотри, как наших огольцов в кулаке держит!» Когда до меня долетали такие разговоры, я думала: «Вырасту, и будет у меня большая и отдельная квартира. Двух, нет, трехкомнатная! С отдельной спальней, и на кухне сама себе хозяйка».

Вообще, мысли о собственной квартире посещали меня довольно часто. Этому немало способствовали и новые школьные друзья. Мама, заметив мою склонность к учебе, отдала в школу с английским уклоном. Начальные классы «проскочили» незаметно, а потом, взрослея, я начала чувствовать себя «не в своей тарелке»: большинство учеников, дети влиятельных родителей, не желали общаться с дочерью уборщицы. Но, стиснув зубы, училась и училась, при этом никогда не отказывала, когда просили дать списать, а на переменках в коридоре рассказывала всем желающим из других классов разные истории, вычитанные в книжках.

Незаметно я перестала быть «выскочкой», а стала для всех «Галюшей» и «Галочкой». Сменившие гнев на милость одноклассники стали приглашать к себе в гости, в роскошные квартиры.

Вечером, возвращаясь с очередных посиделок к себе в комнатенку, я все больше укреплялась в мысли о полезности таких знакомств. Нет, не строила иллюзий насчет того, что богатство и власть сами свалятся с неба. Это сыновьям и дочерям секретарей райкомов и обкомов и иже с ними с рождения было обеспечено место и положение в обществе. А мне придется добиваться всего самой. И борьба будет жесткой…

Но судьба, казалось, благоволила ко мне. Окончив школу с золотой медалью, я легко поступила в педагогический институт на факультет иностранных языков. С бывшими одноклассниками отношения продолжала поддерживать, по-прежнему частенько наведываясь то к одному, то к другому в гости. И однажды, на очередном дне рождения, я познакомилась с симпатичным молодым человеком в военной форме.

Михаил, так звали двоюродного брата моей одноклассницы, учился в училище связи (ныне — Академия ФСО России, примеч. редактора). Миша был тихий и застенчивый курсант, но мы как-то сразу понравились друг другу. Сначала он пригласил меня на танец, а потом вызвался проводить домой. На следующий день мы снова встретились и допоздна бродили по городу, и так две недели до его отъезда к месту службы в Новосибирск. Уезжая, Михаил обещал писать, и я не возражала поддерживать дружбу по переписке. В принципе, меня это устраивало: усиленно занимаясь и изучая дополнительно еще два языка, немецкий и французский, мне было не до амурных приключений. Все силы уходили на учебу, к тому же еще приходилось подрабатывать переводчицей, чтобы поддержать внезапно заболевшую мать.

А Михаил писал каждый день и использовал любую возможность, чтобы приехать в Орел. Мне нравились его ухаживания. Миша, полная моя противоположность, привлекал своей застенчивостью и нежностью, но дальше писем и прогулок под луной дело не шло. А письма раз от разу становились все нежнее, и после моего выпускного в институте Миша сделал предложение, упомянув о том, что его переводят на службу в ГДР. Я поняла, что вот она, судьба, сама идет в руки, и дала согласие. Большой любви к Мише я не испытывала, но рассудила, что для достижения цели все средства хороши, в том числе и брак с нелюбимым.

Мама к этому времени уже умерла, поэтому я с легким сердцем оставила опостылевшую комнатенку и уехала с Михаилом в Германию, в город Лейпциг.

За границей устроились хорошо: нам сразу дали отдельную служебную квартиру, полностью обставленную мебелью. Как же я наслаждалась! Единственная хозяйка на кухне: не надо было прятать от соседей кастрюли с едой и кушать в комнате. По дому можно свободно разгуливать в халате, да хоть голышом, никто не посмотрит косо. Благодаря знанию языка, я не чувствовала в чужой стране никакого дискомфорта, с удовольствием гуляла по городу, посещала музеи и магазины. Устроилась преподавательницей английского и немецкого языка в гарнизонную школу и завязала нужные знакомства среди местных дам. Через год у нас с Мишей родилась дочка, которую назвали Аленой, и нам дали другую квартиру, еще больше прежней.

Все шло как по маслу: мужа вовремя повышали в звании, а вместе со звездочками увеличивалась и зарплата. Дочка росла здоровой и умной. Но тут грянула перестройка. Наша семья поначалу никаких перемен не заметила: до тихого немецкого городка долго доходят новости. Но в 90-х часть расформировали и отправили назад в Россию. И начались бесконечные переезды из гарнизона в гарнизон.

На новом месте тоже давали служебные квартиры, но они были не чета немецким. Как правило, это были казармы, переделанные под офицерские общежития. Но чаще всего приходилось квартиру снимать. После многочисленных денежных реформ все сбережения быстро закончились, а на офицерскую и учительскую зарплаты мы еле сводили концы с концами. Сначала исподволь, а потом и открыто я стала требовать, чтобы Миша уволился из армии и занялся «как все» коммерцией. Надо было зарабатывать на собственную квартиру. Да и вообще, хотелось зажить прежней, нормальной жизнью.

Михаил, несмотря на свою мягкость, терпел долго, но, наконец, уволился. В 2006-м ему, как отслужившему в армии 25 лет, выдали государственный жилищный сертификат на приобретение жилья. Мы вернулись в Орел и отдали сертификат в строительную фирму в обмен на трехкомнатную квартиру в строящемся доме. В ожидании новоселья пока ютились в общежитии. Но к тому времени мне все это так надоело, и я вдруг отчетливо поняла, что человек, с которым прожита большая часть жизни, меня ужасно раздражает. И как-то само собой получилось, что я увлеклась другим мужчиной. Причем влюбилась, как девчонка, летала, как на крыльях, и жила мыслями только о моем новом возлюбленном.

Через полгода я заявила Михаилу, что хочу с ним развестись. Он опешил и стал умолять дождаться окончания строительства. Дело в том, что особенность ГЖС такова, что выдается он на определенное количество членов семьи военнослужащего. В случае изменения этой цифры сертификат считается недействительным. Но меня словно подзуживало, я не вняла никаким уговорам и добилась развода, на прощание заявив Михаилу, что я никогда его не любила. А это — месть за бездарно прожитые с ним годы. «Не видать тебе теперь квартиры, как своих ушей», — заявила я и хлопнула дверью. Единственное, на чем настоял Миша, что дочка останется с ним. Я и не возражала, Алена была уже достаточно взрослой девочкой и, по моему разумению, не нуждалась в материнской опеке.

После развода все у меня пошло наперекосяк. С новым браком не сложилось: состоятельный ухажер оказался женат и видел меня только в качестве любовницы. А Михаил как-то быстро женился и все-таки умудрился получить положенную квартиру. Оказавшись практически на улице, я поняла, в какую неприятную историю попала, но было поздно. Конечно, я попыталась вернуться к Михаилу, но в новой квартире уже хозяйничала другая женщина, а бывший муж, обиженный моим предательством, не захотел даже разговаривать. Не простила и дочка, до сих пор у нас с ней весьма напряженные отношения.

Так мой квартирный вопрос и остался нерешенным. В детстве я всегда представляла себя Золушкой, которую спасет прекрасный принц, а осталась в итоге у разбитого корыта».