Бравый пулеметчик разом захватил в плен двух немцев

С Давыдом Васильевичем СОРОКИНЫМ меня познакомили мои родители. Он со своей семьей живет недалеко от них. Всегда хотелось пообщаться с ветераном Великой Отечественной войны и из первых уст узнать, как это было на самом деле…

- Я был слишком мал, чтобы создавать семью и заводить детей, но уже достаточно повзрослел, чтобы взвалить на плечи спасение родной земли от войны. На тот момент я не мог взять автомат, хотя очень хотелось бежать бить врага, поэтому решил помогать в тылу, - начал свой рассказ Давыд Васильевич.

Не успев окончить семилетнюю школу в поселке Мертвые Соли (ныне Боевая Гора.Прим. ред.), 14-летний Давыдка направился на угольную шахту в поселок Шахтный - в учреждение, которое занималось фабрично-заводским обучением молодежи. Там еще неокрепший юноша начал освоение рабочей профессии угольной и горнорудной промышленности. В марте 1942 года Давыд вместе с другими подростками был направлен в Новотроицк, где добывал руду.

- По пути одолевали мысли о том, что ждет меня впереди, и были они далеко не оптимистичными. На месте быстро освоил профессию разнорабочего. Жили тогда в крошечных вагончиках по несколько человек. Укрывались по ночам от холода соломой, бывало, что зубы стучали так, что уснуть не могли. Работали с раннего утра и до позднего вечера. Голодные, замученные - нечеловеческие условия, но куда деваться, - вспоминает Сорокин.

Испытания на прочность длились почти 10 месяцев, а в декабре 1942 года Давыд вернулся в родной поселок. Тогда он думал, что ненадолго, - навестит семью и обратно. Но увидев, что в деревне не хватает рабочей силы, остался помогать односельчанам: кормил овец, пахал землю и сеял рожь. Окончательно Давыд понял, что стал совсем взрослым, в ноябре 1943 года в возрасте семнадцати лет. Его призвали в армию.

- Повестку я ждал и обрадовался ей. Засиделся в родных краях, да и смотреть не мог больше, как уходят молодые ребята на фронт, а я подобно девушкам дома в тылу греюсь, - сказал Давыд Васильевич.

Отправили Давыда в учебную часть в Башкирии. Там он обучался военному ремеслу, осваивая пулемет. Сорокин уже мысленно представлял, как будет держать в руках орудие и защищать страну. В группе было примерно 20 ребят, таких же юных и горячих, рвущихся в бой. Подъем - ранний, с петухами. День с очень строгим распорядком: никакого отдыха, практические занятия сменялись теоретическими. Не было времени даже на то, чтобы с кем-то сдружиться.

- Ни друзей, ни врагов - со всеми в приятельских отношениях. Даже вспомнить кого-то тяжело, не свиделись мы после окончания обучения ни с кем. На фронт тогда хотели все, об этом были и разговоры. Свой внутренний страх никто не показывал, а может, и не было его в силу возраста и непонимания действительности. К нам не доходили вести с фронта о погибших, только о том, как идет продвижение, - признался Давыд Васильевич.

Через 5 месяцев, в апреле 1944 года, после призыва в армию Давыд в звании ефрейтора начал боевой путь в составе отдельной пулеметной роты мотострелковой бригады Гвардейского танкового полка 2-го Белорусского фронта.

Как и большинству солдат, Сорокину пришлось испытать многое. На его долю выпало освобождать Бобруйск, Осиповичи, Минск, идти на Берлин. За заслуги ветерана наградили медалью «За отвагу».

- В Белоруссии мы еле передвигались. Мало того, кругом болота, так еще тяжелые пулеметы. Орудия приходилось таскать на себе, никакого вспомогательного транспорта у нас не было. Нельзя было допустить, чтобы пулемет намок. Несколько ребят подымали орудие наверх, а сами по пояс в трясине шли из последних сил, увязая в болоте. Голодные, промерзшие до костей, злые, уставшие, - вспоминает Давыд Васильевич.

На суше падали, чтобы передохнуть и высохнуть. Форма была пропитана тиной, в которой приходилось ходить долгое время, менять ее было не на что. А во рту - мерзкий привкус болотной грязи.

По воспоминаниям Сорокина, с помывкой всегда была проблема. Очень ждали баню, а выпадала она примерно раз в месяц. Чаще всего мылись в реках. А вот портянки старались стирать при первой же возможности, иначе бы без ног остались. За этим строго следили, также как и за бритьем. Нельзя было бороды отпускать. Между боевыми действиями следили за чистотой воротничков, постоянно их стирали, чтобы не засаливались. Отдыхом считался сон длиной в несколько часов.

- Порой, когда пули свистели над головой, приходилось бежать с пулеметом и отстреливаться. Ползти с этим орудием было невозможно. Если только лечь и лежать, но тогда больше шансов погибнуть. Трудность заключалась в том, что тяжелый и громоздкий аппарат сложно перетаскивать. И нужно было думать не только как перебежать с оврага в овраг, но и как перетащить орудие. А порой руки так сильно белели и тряслись, что казалось, добежать уже не получится и один из оврагов станет последним пристанищем, - делится Сорокин.

В том же году, дойдя до Чехии, куда они тащили свои пулеметы ближе к военным действиям, захватил Сорокин пленных фашистов. По другую сторону реки Одр Давыд со своими однополчанами заметил, что неподалеку расположились враги. Они спокойно сидели на опушке и болтали. Давыд Васильевич во что бы то ни стало решил взять их. Он вместе с другим пулеметчиком принялся караулить их в засаде. Прятались в зарослях и сидели как мышки, даже пошевелиться не могли. А ночью, когда фашисты уснули, переправились вплавь через реку и напали. Немцы пытались отбиться, и завязалась драка, но Сорокин с товарищем быстро скрутили их. После фрицев сдали в ближайший штаб.

- Фашистов было двое, остальные ушли дальше, а эти были разведчиками. Что с ними стало, не знаю. Наверное, попали в лагерь, - сказал Давыд Васильевич.

Когда я спросила ветерана Великой Отечественной войны о ранении, полученном в бою, он шутя начал отмахиваться и с улыбкой говорить «ерунда», но, по словам супруги Антонины Сорокиной, след от пули остался у былого солдата до сих пор. Оказалось, что ранение Давыд Васильевич получил в Польше, под Варшавой. Во время ужина – суп из ничего и краюха хлеба, а принимали пищу солдаты в лучшем случае утром и вечером, - услышали они гул вражеских мессершмиттов. Вскочили из-за стола и быстрее прятаться за стог сена. Сорокин не успел. Пуля попала в бедро. Отвезли пулеметчика в госпиталь, но боеприпас так и не смогли вынуть. Залатали, и через месяц - снова в строй на фронт. Бедро не давало спокойно жить вплоть до окончания войны.

- С медициной было туго. Мне повезло, я за все время боевых действий простуду ни разу не подхватывал. На фронте либо ты не болеешь, либо заболел и умер. Но если уж кто-то занемог, ждали удобного случая, когда попадали в город или деревню, а там уже лечили кто придется: либо доктора, которые остались, либо бабки. Можно было травками лечиться, но мы ж мужики, никто не знал никаких растений, кроме подорожника, - рассказал Сорокин.

Со временем Давыд закалился и стал бесстрашным. Подвиги доходили уже не до перестрелок в окопах, Сорокин без опасения и страха шел вперед, не останавливаясь, таща тяжелое орудие напрямик к Берлину.

Всю войну Давыд Васильевич прошел с одним пулеметом. Чистил его и лелеял, как родного сына. Вместе со своими фронтовыми товарищами старшина Сорокин встретил День Победы на берегу Балтийского моря, неся боевое дежурство. Воспоминания Сорокина об этом дне очень трепетные: «Я не помню так хорошо свою свадьбу, как помню День Победы. Нас не отпускали с дежурства, я застыл, как вкопанный, и слезы лились. Это была невероятная радость, которая переполняла меня изнутри. Я ждал, когда начнут кричать. А все радовались тихо, будто бы боялись спугнуть это счастье».

Радость проявилась позже: после официального заявления правительства советские солдаты и офицеры уже не скрывали своих эмоций, салют Победы гремел.

После окончания войны Давыд Васильевич продолжил службу в танковых войсках Советской армии - в Армении, Брянске, Грозном, - посвятив в общей сложности семь лет своей жизни защите Отечества. Как сам он объясняет, война кончилась на бумаге, но еще шли завершающие действия, которые нужно было кому-то регулировать. Давыд, полный сил и энтузиазма, рвался в гущу событий.

Вернулся домой с военными наградами в ноябре 1950 года. От невест не было отбоя, но выбрал он ту, которая была всех милее сердцу: тихую, чуткую, с отменным чувством юмора, спокойную девчонку Тоньку, которая понимала его и сопереживала тому, что он пережил. На ней он в 1953 году женился.

- Дома меня с радостью встретили отец, мать, сестры и брат, они верили и знали, что их Давыд способен пройти через все, и он это сделал. Война закончилась, а жизнь продолжалась. Нужно было получать образование, и я пошел в школу механизации, а после работал в сельском хозяйстве, обслуживая тракторы, - поделился Давыд Васильевич.

С 1951 по 1986 год Сорокин трудился водителем грузового транспорта на строительстве жилых домов в Соль-Илецке, позднее в санэпидемстанции, откуда ушел на пенсию. С Антониной у Давыда родилось двое детей – в 1954-м сын Владимир и в 1968-м дочь Ирина.

По традиции 9 мая в доме Сорокиных собираются родственники и друзья, звучат поздравления, пожелания здоровья и долголетия. Утром - все вместе на демонстрацию, а потом домой, смотреть большой парад по телевизору. За столом ветеран дает наказ беречь и любить родную землю, помнить о подвигах отцов и дедов, отдавших свою жизнь и здоровье ради нашего светлого будущего. Война ему до сих пор снится.

Алена НИКОЛАЕВА, Соль-Илецк



подпишитесь на нас в Дзен