«Я ПЕРЕПЛАЧУСЬ – И ОПЯТЬ ВПЕРЕД»

У 86-летней Клавдии Ларионовой в жизни случалось всякое: и голод, и травмы, и любовь, через все она прошла с гордо поднятой головой. ОТ АВТОРА: в редакцию «ЯС» Клавдия Афанасьевна пришла пожаловаться на врача, мы разговорились. Просто черная полоса в жизни у женщины: с внучкой отношения не ладятся, пока шла до больницы, коленку расшибла, терапевт толком не выслушала. Обидно стало пожилой женщине такое отношение, она сама 39 лет в медицине проработала. Живет Клавдия Афанасьевна в Тюмени на Лесобазе в пансионате – душа компании у бабушек-соседок: то анекдотом поделится, то историю смешную расскажет. Сокрушается, что не та сила уже в ногах и в руках, даже дачу продала, так как тяжело стало преодолевать расстояния в полтора километра от остановки до участка и обратно. «Вот только жалеть меня не надо! Я переплачусь – и опять вперед», – предупредила она. «Зимой в этом году в душе дома упала, «скорая» меня привезла в больницу Водников, на Мыс. Там встретила Новоселова, с которым я раньше по работе пересекалась, и спрашиваю его: «Николай Иванович, проверь, чего я такая гнилая стала». А он говорит: «А ты чего хочешь, тебе 17 лет что ли?». Взрослая жизнь у Клавдии Афанасьевны началась неудачно – в 14 лет с работы на лесозаготовке. Там она сильно повредила ногу, а отлетевшая щепка вонзилась прямо в голову. Травмированную немедленно повезли в тюменский госпиталь. «Боль была такая, что потом долго не могла ходить нормально. Как нога зажила, Василий Васильевич, начмед, говорит: «Все, девочки, солдатикам песни петь надо». Песни поем вечером сидим, где-то похлебки нальют, где-то кусочек сахара урвала – так радехонька, – вот как жили!» – вспоминает Ларионова. Клавдия Афанасьевна отработала в патологии новорожденных медсестрой с 1946 года до самой пенсии. До сих пор помнит, как в сороковых с подругой Галей Рычковой они ухаживали за грудничками, нянчили их, стирали бинты. «Семья у нас была хорошая. Я первый инсульт получила, когда милого схоронила», – вздохнула Клавдия Афанасьевна и рассказала мне историю знакомства с будущим мужем. А когда говорила, казалось, будто она все это заново переживает. «Я ж колхозница была, жили мы в селе Байкалово, при рождении нас регистрировали в церкви, ни документов, ничего не выдавали, а потом власть сменилась, церковь разрушили, мы жили и жили. Надеть было нечего. Солдаты приходили с войны, выбрасывали сапоги кирзовые, а мы из их голяшек себе тапочки шили. А какая фуфайка у меня была! Жаль, фотокарточки в 91-ом году сгорели, я б принесла. Придем в таких тапочках на Новую улицу на танцы, и пляшем, и песни поем». Петр Ларионов приехал в 1946 году из армии в деревню с наградами, мужчина видный, высокий. На танцы он приходил одетый по-деревенски в старый отцовский пиджак, одна пола которого была оборвана, зато на аккордеоне умел играть. Бойкая на язык Клавдия тут же подцепила его частушкой: «У миленка в ограденке много пыли, копоти, Кроме старенькой шубенки больше нету лопати!» «Мать Петра – Наталья Ивановна – с моей бабушкой Кристиной Ивановной Лагуновой подружками были», – продолжает Клавдия Афанасьевна, – «придет она к нам и говорит мне: «Кланька, наш Петька в тебя влюбился!». Я говорю: «Тетка Наталья, да они все с солдатками спят, нужны мы им, такие замухрышки!». Бабушка у Клавдии вскоре умерла, забота о хозяйстве легла на плечи молодой девушки. «Не могу я больше столько работы тащить!» – жаловалась она отцу. Ларионовы не отставали, Наталья Ивановна нет-нет да и зайдет, посватает Кланьку замуж за Петьку. Но девушка не верила, что Ларионов и правда полюбил ее. В ситуацию вмешался отец Клавдии, он видел в Петре хорошего надежного мужа для своей дочери и посоветовал ей присмотреться к нему. «Папа мой с Натальей Ларионовой договорились, ну, Петя, наверное, тоже участвовал. Я вечером иду с работы, а он меня у моста встречает. За подмышку схватил: «А я, Кланька, с тобой спать буду седни!». Я говорю: «Прямо и спать? Я тебя неделю не пущу в горницу к себе!». С тех пор Ларионовы прожили 30 лет, пятерых детей родила мужу Клавдия Афанасьевна. «В 52 году первый сын родился, потом Наталья, дочь, в 60-м году, сын Володя 63-го года, Димка и Олежка в 67-ом», – вспоминает она. Может, и золотую свадьбу бы вместе отпраздновали, если б не несчастный случай. После войны Петр Иванович остался работать при комендатуре с «химиками» (условное осуждение с обязательным привлечением к труду. Этот вид наказания связан с этапированием в спецкомендатуру, где заключенный обязан проживать в специальном общежитии и работать на указанном ему предприятии. – Прим. ред.). «Мой Ларионов жалел их. Я купила хлеб для коз, а он им утащил. Вот, говорит, Мамочкин (он меня так называл), им есть там нечего, на столе одна банка соли. Оказалось, что его убили «химики» ни за что». Клавдия Афанасьевна тогда испугалась за себя, за детей: младшеньким по 11 лет было. Выжила, справилась, всех пятерых на ноги поставила. «Вам, молодым, сейчас деваться некуда», – делится своими наблюдениями собеседница. – «Мы никогда не искали работу – раньше все работали. Не было ни нищих, ни бичей. Димка – сын мой – отслужил в армии на больших машинах, пришел – долго работу искал. Потом шофером устроился на Лесобазе. Предприятие развалилось, машины начальники разобрали, а шоферы никому не нужны. Сидели они пятеро, 400 рублей им платили в месяц». Беспокоилась за него Клавдия Афанасьевна, особенно за то, что он попивать начал. И сама нашла ему работу в ремонтном цехе на Воровского. «Не сойди с ума от радости!» – обрадовалась она успехам сына, когда он прибежал к ней хвастаться первой зарплатой – аж в 18 тысяч рублей. Позднее в 1999 году ему предложили по контракту переехать в Америку. Он согласился, да так там и остался. «Поддержать меня хотел, 860 долларов напосылал. Я взяла и отправила их обратно», – говорит Клавдия Афанасьевна. – «Димка расстроился, когда ему деньги пришли, думал, что я умерла». У соседки есть интернет, Ларионовы по нему созваниваются с помощью программки, как выразилась наша гостья, «он звонит, и можно их посмотреть, как в телевизоре, когда разговариваешь». Второй инсульт случился у Клавдии Афанасьевны после пожара, ее увезли в кардиологию. А потом дали комнату в пансионате. Там она и живет. У сына Олега собственный дом в Тарманах, но от приглашения переехать наша собеседница отказывается наотрез: «Я у чужого стола не ела охлебки никогда! Говорю Олежке: «С вами осталась с пятерыми, когда отца не стало, ни к кому за милостыней не ходила». Клавдию Афанасьевну периодически приглашают в школу, просят рассказать ученикам о сложных сороковых, как жилось тогда в тылу. К таким встречам наша гостья готовится со всей ответственностью. «Две ночи тогда не спала, перебирала все в памяти. А потом стихотворение написала. Бабушка у меня стихотворница была», – рассказала Ларионова и прочитала свое творение. «Не додумано, не доделано, Все разрушено, неустроенно, Ах, ты Русь, моя, пропадаешь. Были песни у нас, да и стерлися, Зарубежные к нам приперлися, Не понятные, бессловесные, Наши были чудесные». Юлия КУЛЕШОВА, г. Тюмень