"Дочку мне послало небо..."

Услышав приговор врачей, Евдокия ушла из дома куда глаза глядят. Ноги сами привели ее туда, где ее мечта исполнилась.ОТ АВТОРА: Евдокия Лапина пришла в редакцию «Хронометра», преодолев четыре этажа высоких ступенек. Призналась, что сделать это было непросто – у женщины ампутированы обе ноги ниже колена, и передвигается она очень медленно. Она оставила нам зеленую ученическую тетрадку, исписанную мелким почерком. Как только я прочитала историю жизни нашей читательницы, я позвонила ей и 26 февраля пришла к Евдокии в гости.Евдокия встретила меня на пороге уютной однокомнатной квартирки. Ее дочь Алена была на работе, внучки Дарина и Василина – в школе и садике.- Вечером у нас веселее, - улыбнулась хозяйка. – Вчетвером дома. Днем от всех отдыхаю.Дуняша была старшей в большой крестьянской семье. Родители Дуни в 1962 году в поисках лучшей доли бросили дом в Ярославской области, продали скотину и перебрались на Вологодчину.- Мне было семь лет, когда мы покинули родную деревушку Медведково недалеко от Пречистого Ярославской области и переехали в Матвеево Сокольского района, - вспоминает Лапина. – Мама всю жизнь трудилась дояркой, телятницей на фермах. Было тяжело – вручную ей надо было подоить четырнадцать коров три раза в сутки. Если мама не успевала все сделать, мы вместе шли на ферму, и я ей помогала. Мне там специальный стульчик выделили даже – повыше, чем у взрослых доярок. А папа был бригадиром полеводческой бригады, с ним я зачастую ездила пилить в лес ручной пилой большие деревья. Если не справлялась – тогда уж отец матом крыл меня, на чем свет стоит. А толку от моей помощи было немного: жили очень бедно.Когда Дуня пошла в первый класс, рада была и тому, что папа сшил ей из мешковины сумку через плечо вместо портфеля, а мама с барахолки из Вологды привезла ей поношенное коричневое пальтишко и старенькие черные резиновые сапоги. Школа была за два километра в соседней деревне, и каждый день Дуня месила сапогами грязь и глину разбитой дороги. Зимой малышка брела между высоких сугробов и иногда даже плакала от обиды и страха.Вскоре в семье появились другие дети – сестры Надежда, Зина и Люся и братья – Гена и Валера. К этому времени из начальной школы Дуня перешла в среднюю. Теперь, чтобы успеть на уроки, ей приходилось просыпаться еще раньше –школа располагалась в четырех километрах от их деревни. Домашние обязанности тоже никто не отменял: возвращаясь домой, Дуня обряжала корову, ухаживала за овцами и курицами, делала уборку в доме, а еще – нянчилась с малышами.- Я мечтала стать швеей, но в 14-е ПТУ нас с подругой не взяли, и пошла я на строителя в 29-е училище , – показывает мне Евдокия красный диплом заведения. - Стала маляром-штукатуром. Пошла работать в строительную организацию, и дали мне место в общежитии. Вы бы знали, как я радовалась первой зарплате! Целых семьдесят рублей потратила на штанишки с лямками, ботиночки и ленточки для сестренок и братишек.Вскоре Дуня познакомилась с будущим мужем Алексеем. Он работал в этой же организации каменщиком.- Леша у меня был добрым и чутким. Он тоже из деревни, - вспоминает моя собеседница. - Замуж позвал через год, мать благословила: «Иди, дочка!» Свадьбу мы сыграли 22 ноября 1974 года. Трест нам выделил комнату в коммуналке. Белье полоскать бегала на пруд, мыться мы ходили в городскую баню на улице Горького, но зато жилье было свое. Деревянный барак вскоре снесли, и тут нам повезло: дали новую квартиру в районе Льнокомбината!И только одно огорчало молодых и их родителей. У Дуни и Алексея не было детей.- С ребенком заминка вышла, – вздыхает Евдокия. – Врачи сказали: я не могу иметь детей. Алексей, как узнал правду, запил. Пошли скандалы, я подала на развод. В 1978 году нас сразу развели – детей-то нет.Прошло еще шесть лет. Экс-супруги так и не разъехались, все осталось по-старому. Евдокия плакала в подушку, молила Бога от ребенке, Алексей продолжал выпивать...- Однажды после очередного скандала вышла я из подъезда и побрела, куда глаза глядят, - рассказывает Евдокия. – И сама не помню, как очутилась в Заречье. Вижу – дом стоит, вроде детсада, но побольше. Во дворе гуляют крохотные детишки – и все одинаково одеты. Тут у меня прямо сердце зашлось. Я упала в траву и зарыдала.Сколько она так пролежала - не помнит. Помог подняться немолодой мужчина: «Чего ревешь, девка? Ребенка хочешь? Так возьми тут, это дело благородное. Не та мать что родила, а та что воспитала».- Оказалось, ноги привели меня к Дому малютки. Все решилось для меня тогда, я как будто прозрела, - продолжает Евдокия. – Я воспрянула духом.Бывший муж, а теперь сосед по квартире, новой идее Дуни как будто и не обрадовался. Она сама помчалась в органы опеки, все разузнала, собрала кучу справок. Даже пошла на подлог: восстановила свидетельство о браке, будто они и не разводились с Лешей шесть лет назад.- Я непременно хотела дочку. Думаю, ее мне послало небо, - утверждает Евдокия. – А как только пришла на участок, где гуляли малыши, сразу ее и увидела ее. Она протянула ко мне тонкие ручки и пролепетала: «Мама».Мать отказалась от полуторогодовалой Аленки через шесть дней после родов. До сих пор о ней ничего не известно.Евдокия три месяца приходила в дом ребенка, качала девочку на качелях. И каждая встреча заканчивалась Аленкиными слезами. Так она боялась, что мама больше не придет.- А я уже не могла без нее: представляла, что завтра у меня будет дочка, меня будут звать мамой, - улыбается Лапина.«Новобрачные» удочерили девочку – и началась у Лапиных новая жизнь.- Нам потом квартиру дали двухкомнатную. На пятом этаже, - говорит Евдокия. – Правда, там почти никогда не было воды. Вместо колонки стоял дровяной титан, крыша протекала. Но прожили мы здесь 27 лет.Первая беда случилась в их семье в 1987 году. Алексей уехал в командировку, и только через две недели узнала Дуня, что отправили его в Припять – ликвидировать последствия Чернобыльской аварии. Пробыл там ее муж 55 дней. А после этого и работать не смог. Заболел.- В то время все чернобыльцы спешно разводились с женами, чтобы получить отдельное жилье, - рассказывает Евдокия. –А мой дурачок в загс не пошел. Заявил, что во второй раз разводиться не пойдет. В общем, так жилья и не получил. А ведь до смерти с нами жила его больная мать, я за ней ухаживала.Не успели похоронить свекровь – заболел Алексей. Ему становилось все хуже. В итоге в 1995 году он вовсе слег.- Врачи не знали, что начал развиваться рак, а когда поняли, болезнь уже вошла в терминальную стадию, - рассказывает Лапина. – Мало того: у меня у самой заболели ноги, попала я в больницу на операцию. Врач на операционном столе вытащил зажимами из ног вены и мне показал. «Смотри, говорит, они такие тонкие, ноги обречены» И ампутировал мне обе ноги чуть пониже колена.Пять месяцев пролежала Евдокия в стационарах. Пришлось Аленке ухаживать за больными родителями.- Мне тогда исполнилось сорок лет, - говорит моя собеседница. – В итоге я освоила протезы. А поначалу ухаживала за умирающим мужем так: наготовлю еды, положу все в пакет, пакет – на шею и ползу к нему на карачках кормить.Потом Алексей умер. Похоронила Евдокия мужа рядом с его матерью в Харовском районе.- Потом нам жить полегче стало, - уверяет она. – Аленка школу и училище закончила, работать пошла.Она вышла замуж, родились внучки – Василинка и Даринка. С пятого этажа пришлось переехать: тяжело мне ходить стало. Поменяла я в 2012 году старую хрущевку на однокомнатную и переписала ее на дочь.И вот теперь жить бы да радоваться, но тесно впятером в однушке. Алексей чаще ночует у родителей. Евдокии как вдове ликвидатора аварии на ЧАЭС по закону жилья не положено.- Чиновники мне отвечают: «Не мы вашего мужа в Чернобыль посылали», - сетует моя героиня. – А ипотеку нам не взять. Я инвалид, у меня вторая группа. У дочки зарплата 12 тысяч, у ее мужа - около пятнадцати. Не знаем порой, как за квартиру заплатить, какой там кредит. Есть у меня мечта: может, найдется состоятельный неравнодушный человек, который подарит мне малюсенькую квартиру? А эту я бы оставила детям.Татьяна ОХОТНИКОВАг. Вологда