"На похороны Коли меня не позвали. Намекнули, что такая обуза близким ни к чему"

Старого знакомца и давнего друга нашей редакции Владимира Комарова я встретила случайно на улице Карла Маркса. Осенью 2009 года мы через газету помогли слепому музыканту найти компьютер. Владимир Нилович слепой с раннего детства, и помочь ему было некому. Технику подарила Комарову после нашей публикации учительница школы №15 Светлана Фролова. После этого счастливого случая мы порой созванивались с героем публикации.
Обычно веселый и улыбчивый Комаров был на удивление мрачен. Он медленно брел по скользкому тротуару, постукивая перед собой белой тростью. Я решила подбросить Владимира до дома. По пути он рассказал, что давно не ест сладкого, здоровье не позволяет, исключил из рациона пироги и конфеты, сахар и белые батоны. А еще посетовал:
- Недавно умер младший, самый любимый брат, 2 марта ему исполнилось бы 56 лет, я его собирался поздравить, – мой собеседник помедлил, как будто решая, рассказывать или нет постороннему человеку о своих личных проблемах. Наконец решился: – А на похороны Коли меня не позвали. Намекнули, что лишняя обуза родне ни к чему. – Комаров захлюпал носом, стал утирать лицо, и непонятно было, что это: непрошенная слеза или попала в глаз колючая снежинка.
Признаться, о существовании брата Николая и вообще о жизни Комарова я знала немного. О себе он рассказывать не любит, считает это лишним: мол, зачем грузить людей ненужной информацией.
К этому времени мы добрались до дома Комарова на улице Образцова, 15, и мой спутник пригласил меня к себе. Он вскипятил большой зелёный эмалированный чайник, угостил меня напитком по собственному рецепту – чай хозяин дома пьет исключительно настоянный на полевых травах. Зверобой, мяту, ромашку, чабрец и васильки ему собирают на дачах и сушат друзья. И продолжил свой невеселый рассказ.
- 25 января я пошел в библиотеку для слепых – меня всегда приглашают туда играть на баяне, - вспоминал Комаров. – В разгар праздника позвонила сестра Галина. Она живет в Няндомском районе Архангельской области. Сказала, что Коля умер и что я могу успеть на похороны.
Тут надо остановиться и рассказать историю нашего героя.
В три года Володя Комаров еще мог различить днем снежную горку или плакучую березку во дворе. Мог добраться домой с вечерней прогулки, поискав глазами огоньки окон домов в родной деревне Песчаница. Он был пятым ребенком в многодетной семье, рос с четырьмя братьями и четырьмя сестрами. Радовался вместе с ними первому слепящему желтому одуванчику, небесной сини, алому закату. Владимир сейчас уже не может вспомнить, когда именно и по какой причине начал слепнуть: давно это было, почти 60 лет назад. Та жизнь кажется ему более далекой, чем другая планета. Как бы то ни было, краски мира он почти не помнит. И не знает, какой это – красный или желтый цвет? Мир потух для него навсегда. Сначала очертания предметов размылись, стали нечеткими, потом стали едва различимыми. Наконец - как будто кто-то, выражаясь его же, Комарова, фразой, «выключил лампочку в голове». Наступила темнота.
- В пятидесятые годы, специалистов и фельдшеров на селе не было, от нашей Песчаницы надо было ехать до райцентра Котлас 15 километров, - вспоминает Владимир Нилович. – Нас у мамы девять ртов было, некогда по медикам разъезжать да лечить нас. Папаша строгий был, даже суровый.
Собрал как-то Нил Витальевич сынишку в дорогу. Ехали автобусом, поездами. Зашли в большой кирпичный дом. От страха малыш прижался щекой к руке отца.
- Я быстро, жди здесь - скороговоркой приказал Комаров-старший.
Малыш рванул было вслед, но массивная дверь больно ударила по лицу. Он забился в угол коридора и замер. От надвинувшегося страха и одиночества он как будто окаменел, но плакать было нельзя – тятенька не велел, мог и поддать за ослушание. Глаза сомкнулись. Проснулся от грубого женского окрика:
- Подкидыш, что ли? Ну, народ пошел, не война вроде, а уже третий за неделю! Детей прямо под дверями бросают!
Так Комаров впервые узнал предательство близких.
- Потом я узнал, что отец тайком от всех увез меня в Уфимский детский дом, - со вздохом вспоминает Владимир. – Узнал ведь откуда-то б этом месте? Меня бы тогда дома полечить, может, и не ослеп бы. Но папаня решил избавиться от обузы.
Стресс лишил малыша зрения полностью. К восьми годам он уже не мог различать даже самые яркие тона. Сердце окаменело, окружающие звуки и сверстники заменили все. Володя выучился играть на гармошке, подбирая мелодии по душевному состоянию.
Когда пришла пора идти в первый класс, бухгалтер детдома отвезла слепого малыша в специализированную школу для таких вот бедолаг. Она располагалась недалеко от родной деревни Володи, в Грязовце Вологодской области. Но родные не спешили навестить Володю. Их нашли, и директор интерната даже пригрозили папаше, что, если он не станет забирать сына на каникулы, его исключат из партии.
- В первый раз меня забрал дед Виталий Александрович, – вспоминает Комаров. – Отвез к отцу. А потом домой забирали меня только на лето, на другие каникулы оставался один во всем интернате. В пятом классе уже сам ездил с попутчиками, если мама не забывала пятерочку прислать на дорогу. А дома меня братья на вокзале встречали. Вот так и стал я самостоятельным не по годам.
Грязовецкий интернат для слабовидящих детей вспоминает Комаров с особой теплотой. Там он пел в хоре, играл в оркестре на баяне. После гармошки новый инструмент, говорит мой собеседник, нетрудно было освоить.
После восьмилетки Владимир решил вернуться наконец в родной дом, хотелось ему хоть сейчас пожить в семье, с родителями. Устроился баянистом в клуб сельсовета на полпоставки. Еще на половину ставки обещали взять в колхозный детсад. Да и игрой на вечеринках подрабатывал. Работы хватало, но слепому мало кто заплатит.
- Выходило, что сажусь отцу на шею,- с горечью вспоминает Комаров. – Полгода мне хватило, чтобы понять: он не потерпит нахлебника в доме. В итоге он так и умер, ни разу не подав мне руки. И я решил уехать в Вологду.
Как раз в те годы в Вологодское общество слепых пришел энергичный Валерий Рожин. Он стал собирать вокруг себя талантливых людей для художественной самодеятельности. Пригласил и Владимира, поселил его в старом доме на улице Добролюбова, 18, в Заречье. (Этого дома уже нет. – Прим. ред.). Комнатушка девять метров, стол, шкаф два стула да диван – вот и вся мебель. Но Комаров был рад безмерно. Особую гордость хозяина жилья составлял проигрыватель с десятком пластинок с любимыми песнями.
- Я окончил вечернюю школу для слепых, получил аттестат, - продолжает Владимир. - Мечтал выучиться на музыканта, но тогда неохотно связывались с инвалидами. В общем, до экзаменов меня не допустили.
Официально Комаров работал на предприятии для слепых, как и все его коллеги по несчастью. Что-то шили, клеили. Но стоило кому-то позвонить и предложить поиграть где-нибудь, Владимир бросал все и бежал! Были потом и выговоры, но музыка тянула, как магнит. Летом он уезжал на все смены в пионерлагерь, работал аккомпаниатором. Соберет, бывало, вещи в рюкзак, чтобы рука была свободна – палочку держать. На одном автобусе – до вокзала, на другом – до места назначения. Он ведь давно привык обходиться без чужой помощи.
- Детский репертуар у меня богатый, - рассказывает наш герой. - Меня помнят и до сих пор. Но уже не зовут, а сам проситься стесняюсь.
Одиноким Владимир Нилович себя никогда не ощущал. Нашел новых друзей на радио. Слушает он его постоянно, даже в играх и конкурсах участвует. Многие ведущие на радио – артисты, он их знает по голосам. И они его считают своим. Однажды один ведущий умер, и Владимир пришел на похороны с корзиной цветов. Тогда старые знакомые увидели его воочию. Дали сопровождающего на время церемонии. И после приглашали на спектакли.
- Эти приглашения я всегда принимал с радостью, - говорит Комаров. – Много премьер посетил. Интересно мне в зрительном зале. Я там слушаю не только спектакли, но и публику. Кто-то кашляет, сморкается, шепчет, шуршит конфетой. Мне все нравится, у меня ведь свое восприятие, специфичное. Это - жизнь, и где еще ее можно ощутить так полноценно? Я чувствую, что нахожусь в гуще событий, что я интересен и нужен окружающим. А значит, жизнь идет не зря.
В 2009 году Комарову дали новую квартиру, ту самую, где мы с ним разговаривали о жизни.
- Недавно вот баян новый купил – долго мотался по объявлениям в газете, пока то, что нужно, не подобрал, - хвастается с улыбкой хозяин дома. - Друзья, конечно, помогли с поездками: сказали, люди могут и обмануть слепого!
И тут же мрачнеет, возвращаясь к печальной теме разговора.
Узнав о смерти брата, расстроенный Комаров позвонил соседке по Песчанице Ольге Сухаревой, она носила Владимиру парное молоко, когда он пару раз гостил в родном доме.
- Соседка сказала, что поминки будут в местном доме культуры и что меня ждут, - вздыхает Комаров . - Я стал набирать номер младшей сестры Веры, чтобы меня встретили на вокзале. Она не отвечала. Но вскоре с ее номера позвонила Колина вдова Галя. Она сказала, что дорога в деревню плохая, что все заняты похоронами и что приезжать не надо, меня не ждут.
Как обухом по голове прозвучали эти жестокие слова. Но навязываться Комаров не стал.
- Я редко приезжал в Песчаницу, но когда это случалось, именно Коля помогал мне устроиться в родительском доме, - смахивает слезу Владимир Нилович. – Отдирал гвозди от оконных рам – дом давно заколочен. Теперь, даже если и приеду летом туда, кто меня пустит… Молодежь вся почти уехала из этих мест в города. Коля всегда был отзывчивым, с детства. Помню, в первый раз приехал я на каникулы в 1967 году. Мы вместе ездили с дедушкой в лес за мхом – щели конопатить, и братишка нам помогал. Позднее, когда сестра Валя выходила замуж, денег у молодых на свадьбу почти не оказалось. Коля им отдал все, что накопил на заработках после армии. Вот такой добрый, бесшабашный был. Он меня всегда защищал от ребят, которые хотели подразнить или обидеть.
Впервые после отъезда их дома Комаров встретился с родным домом, братьями, сестрами и побывал на Родине летом 2009 года – когда приехал на сороковины матери. Ехал и волновался: какой будет встреча?
- Николая я не узнал, - волнуется Комаров от старых воспоминаний. – Он стал серьезным, рассудительным. Встретил меня с поезда в Котласе, сразу повел обедать в кафе. Сказал: мол, наверное, устал с дороги, проголодался? Я от такой заботы давно отвык, да и не знал ее. Возле родного дома брат приготовил все для меня заранее: скосил траву, открыл окна, вымыл полы . Носил мне каждый день тот холодец, то огурцы соленые, то пироги.
В последний раз Комаров встретился с братом в 2016 году.
- Я уезжал на пароме, а Коля возвращался с сыном домой, сошел на пристани, - вспоминает Владимир Нилович. – Он посадил меня на паром, и мы расстались. Оказалось, навсегда. Правда, мы созванивались каждый праздник. В последний раз говорили по телефону 2 января этого года. Жаловался на сестру: она ругала его за беспорядок, который я оставил в доме в Песчанице. Я всего лишь переставил мебель так, как она была при родителях. Я тогда еще понял, что мне уже на родине не бывать…
В конце января Комаров позвонил приятель из родных мест и рассказал, что о смерти Николая написали в районной газете, и выпуск прислал.
- Смотри, - бережно разворачивает газету мой собеседник. – Где-то здесь заметка есть, называется – «город простился». Я каждый день открываю эту газету. Что там написано, не вижу. Но знаю: это память о Николае.
Летом Владимир Нилович мечтает побывать на могиле брата.
- Правда, не уверен, что смогу там остановиться: ведь родным я, кажется, больше не нужен, - вздыхает Комаров. – Но, может, получится одним днем съездить. Надеюсь, друзья помогут.
Татьяна ОХОТНИКОВА
Г. Вологда