Верните подарок!

Пожилая чета пара рижан два года назад доверила родственникам для покупки квартиры в Вологде 2, 7 миллиона рублей. Ни денег, ни квартиры они так и не получили и приехали в Вологду искать правдуОт автора: с Раисой Семеновой и ее мужем Николаем Николаевичем меня познакомила хозяйка частной вологодской гостиницы Екатерина. Она сообщила мне о своих необычных постояльцах: «Родные их на порог не пустили, а ведь Семеновы, считай, купили им трехкомнатную квартиру, и всю жизнь помогали материально их сыну. Своих детей у Семеновых нет, они пережили войну, им уже по 80 лет».И вот 3 июня я отправилась к Семеновым.Екатерина встретила меня на улице, привязала собаку и провела для беседы в административный кабинет. Там меня уже поджидала Раиса Семенова с пачкой документов. Время от времени моя героиня принималась плакать, но слезы быстро сменялись улыбкой. Сухонькая прямая женщина с зачесанными в пучок седыми волосами в красивой полосатой трикотажной блузке, с ниткой жемчуга на шее совсем не похожа на многих 80-летних ровесниц.Подилась Раиса Никоновна в небольшом городке Велиже в Смоленской области – он на границе Украины, Белоруссии и России.– Мама была домохозяйкой, папу забрали на фронт в первые же дни, в том же 1941 году он пропал без вести, и больше мы о нем не слышали. Я его почти не помню, - говорит моя собеседница. – Я была средней из трех сестер: еще были Таня и Тамара. Мы жили на улице Смоленский большак в своем деревянном доме.Немцы оккупировали Смоленщину на два года в июле 1941 года. По словам Семеновой, в войну в ее родной дом попала бомба.- В этот момент мы сидели впятером – мама, мы с сестрами и бабушка Марья – под полом, – рассказывает Раиса Семенова. –Осколок попал бабушке в ногу, рана оказалась серьезной. Нога распухла. Бабушка так и не оправилась, умерла вскоре. Еще запомнила одного немца. Мы, беженцы, сидели в какой-то избе, нас было много, зима, холод. В дом зашел окоченевший немец. Он упал на полу и заснул. Через час в дом зашли трое разведчиков – так потом сказала мама. Они растолкали немца, стали выгонять его на улицу. Он заплакал, достал из кармана фото, тыкал пальцем на фото и кричал: «Киндер! Мутер!» - и плакал. Но его вытолкали на крыльцо и прямо там расстреляли.Потом помню, как мы бежали в глубь области, а потом в Великие Луки – полями, лесами, переходили речки вброд. Мама в эвакуации работала в госпитале, лечила раненых, у нее даже была медаль.Через два года семья вернулась обратно в Велиж – а жить негде. Дом уничтожен бомбежкой, землянки, вырытые немцами для своих штабов, заняли семьи, вернувшиеся раньше. Все же вдову с малышами пустила пожить родня.- В 17 лет я приехала в Ригу – там уже работала стрелочницей на железной дороге моя старшая сестра, - говорит Раиса Никоновна. – Шел 1955 год. Стою на перроне: туман, холод, серость и сырость. Перегруженная станция, гудки поездов, грохот вагонов. Я впервые видела железную дорогу, большой город. Он мало тогда был поход на европейский – война Ригу не пощадила.Не знала Рая, что неприветливый город станет для нее родным.- Сестра Тамара жила в общежитии для работников железной дороги недалеко от вокзала на улице Кирова и получала зарплату 320 рублей, - вспоминает моя героиня. – А я устроилась проводником в общий вагон и стала ездить на Орловском направлении, платили 280 рублей. Печки топили углем, масло и сахар покупали по талонам, пассажиры – мешочники меня не обижали.На постой устроилась Раиса в проходную комнату в частном секторе. На первую зарплату она купила себе новые бордовые туфли «на две дырочки со шнурком» - из ее старой обуви давно торчали голые пальцы.- А еще подруги подарили мне на день рождения большую гипсовую утку-копилку, и она стала символом моей мечты о новой жизни – без нужды, - улыбается Раиса Никоновна.Однажды к Раиной соседке пришел приятель Костя и привел друга – Колю. Поскольку комната Раи была проходной, Коля заметил Раису, и она ему приглянулась. В другой раз взял в руки гипсовую утку и бросил в нее мелочь. Рая испугалась: ведь хрупкая утка могла разбиться, а с ней, как казалось девушке, превратилась бы в тысячу осколков и мечта о хорошей жизни. Д- Так мы и познакомились, - улыбается Раиса Никоновна. – И поженились. Муж был родом с Вологодчины, из деревни Конец Мондра Белозерского района. Он был солдатом-срочником морских войск.После свадьбы Раиса перестала ездить на поездах: молодой муж требовал внимания. Устроилась съемщицей, а потом прядильщицей на фабрику «Мануфактура» на улице Эзермаас. А Николай пошел на железную дорогу составителем поезда. Молодые переехали в барак на восемь семей. Иногда ездили на родину к Коле – там у него остались племянница в деревне Панинской и двоюродная сестра Татьяна в его родной деревне.- Потом мы вступили в жилищный кооператив и в 1965 году купили квартиру на улице Фриче Гайля, дом 7, - говорит Раиса Никоновна. - А в 1971 году еще раз переехали – в пятиэтажную панельку на улице Паланга, 4. Латыши относились неплохо к русским, но не все. Запросто могли, если заблудишься и спросишь, ответить: «Носо прот». Значит, «Не понимаю». Язык Семеновы за годы жизни так и не освоили. Считали, что и так неплохо, не нужно.Переехав в спальный район, Семенова поняла, что ездить на прежнюю работу стало далеко, и перешла на трикотажную фабрику. Потом устроилась на мебельный комбинат. Ей уже «светила» хорошая советская пенсия.- Но в 1991 году СССР не стало, и надежды наши лопнули, - с грустью вспоминает Семенова. – Вместо самой высокой пенсии в 120 рублей нам с мужем назначили по 35 латов. Это крохи. Пенсию назвали «стипендией», поскольку мы – не коренные жители. Латышам назначали пенсии гораздо большие. Одна пенсия уходила на оплату квартиры, второй едва хватало на еду.И тут Раисе пригодились навыки ее профессии: она стала шить и продавать тапочки. Богатеющие латыши выкидывали на помойку старую мебель, а она по ночам ходила с ножом или ножницами и срезала обивку. Порой попадалась очень хорошая ткань, а также выкидывали одежду, даже шубы. Все эти лоскуты Рая стирала, мех расчесывала, приводила в порядок, кроила, доставала швейную машинку. Бывало, шила до двух ночи. А в шесть утра уже бежала на центральный рынок. Покупали тапочки по 50 сантимов хорошо. Позднее предприимчивая пенсионерка взяла официальное разрешение на индивидуальную трудовую деятельность.Помогло знакомство с продавщицей деревянных изделий с Украины – из Анны из Ивано-Франковска. Анна, когда уезжала на Украину, брала на продажу тапочки и стельки.- Мы стали копить понемногу, и тогда же родилась мечта: уехать на Родину к мужу на Вологодчину, - рассказывает Раиса Никоновна. – Экономили на питании, развели огород, посадили клубнику, цветы, это все тоже продавали. Банкам мы не доверяли, деньги переводили в доллары и держали в чулке.В 2006 году у сестры Николая Николаевича умер муж, а сама она тяжело заболела. Она осталась одна, детей не было, и Семеновы ездили ухаживать за ней в Тверскую область. В благодарность женщина завещала им квартиру.- В 2012 году она умерла, мы квартиру продали, - говорит моя собеседница. – Сначала, конечно, предложили ее родственникам. Но никто не отозвался. Продали мы квартиру за семь с половиной тысяч долларов и добавили своих 25 накопленных тысяч долларов.Тут Раиса Никоновна надолго задумывается. Чувствуется, что с этого момента вспоминать и рассказывать уже совсем не приятно.- В Вологде к тому времени обосновались дальние родственники Николая Николаевича, - говорит она. – Здесь живут его двоюродный племянник Никита и его сын Семен.По словам Раисы и Николая, они в 2014 году приехали в Вологду к дальней родне, дали на учебу Семена около 50 тысяч рублей, подарили значительную сумму денег. А потом предложили: «У нас скоплена сумма на квартиру, не купите ли нам в Вологде жилье?»- Жена Никиты Алевтина Сергеевна с радостью согласилась, но сказала, что лучше пусть Семен построит дом. Тогда мы постаивали условие, что там нам выделят в новом доме с мужем две комнаты. На том и порешили.По словам Раисы Семеновой, они пошли с Алевтиной в банк, и рижанка перевела на ее имя 2 миллиона 700 тысяч рублей. А расписку не попросила, думала, что родня не обманет.- Как же я ошиблась! – сетует моя собеседница. – Шло время, а нам ничего не сообщали из Вологды. Потом пришло письмо от Алевтины: мол, дом строить оказалось дорого, куплена лишь земля за 700 тысяч рублей. Вместо дома Семен купил квартиру в ипотеку. И все. На звонки она не отвечала. А 16 мая, когда мы приехали к ним, нас и на порог не пустили. С поезда мы пришли туда в 7 утра. Видели, как вышел на лестницу Семен и быстро захлопнул дверь. Мы расположились на подоконнике. В туалет за плату нас пустил их сосед, мы ему дали 4 евро.Пришлось Семеновым устраиваться на ночлег в частной гостинице. Утром 17 мая они сходили в полицию и в прокуратуру. Поскольку ничего кроме чеков Семеновы предъявить не могут, им ответили, что состава преступления в действиях родных нет, деньги передали добровольно. А Семен вообще сказал, что Семеновых не знает.- Заплакала я тогда, - говорит Раиса Никоновна. – Как же теперь верить людям? Схожу еще к участковому полицейскому.Я позвонила по телефону Алевтине и попросила ее прокомментировать ситуацию.- Разговора с ней точно не будет, - отрезала на том конце провода женщина в ответ на мой вопрос.Более разговорчивым оказался ее сын Семен:- Это хитрые люди, половину они врут, – сказал мой собеседник. – Они же сами нам подарили деньги. Жилье я купил не на их деньги, а взял в ипотеку. У них есть еще квартира в Риге, пусть ее и продают. Точно знаю, что деньги эти они маме подарили. А теперь требуют подарок вернуть, да еще и матом ее кроют.- Не хотите им вернуть их подарок, Семен? – спросила я.- Нет, не хотим, - ответил молодой человек и отключился.В понедельник утром 6 июня Семенова позвонила мне и сказала, что купила билеты в Ригу. Чем закончилась эта необычная история, пока неизвестно.(ОТ АВТОРА: Фамилии и имена родственников Семеновых изменены).Татьяна ОХОТНИКОВА, фото автора.