Вдова пыталась отсудить у падчерицы 7 млн и ради этого пошла на аферу

проценты и всегда имел на счетах крупные суммы. Шесть квартир в Магнитогорске, несколько нежилых помещений в Башкирии, три автомобиля, мотоцикл и счета в банке после смерти бизнесмена унаследовала его единственная дочь от первого брака — Валерия Игнатова. Светлана же, успевшая привыкнуть к роскошной жизни с гражданским мужем, в прямом смысле осталась у разбитого корыта. Падчерица в день похорон отца потребовала от вдовы, чтобы та освободила квартиру, в которой они жили с Виктором.

Смириться с такими обстоятельствами Светлана не могла. Позже она говорила следователям, что никогда не сидела у Игнатова на шее. Наоборот, весь свой заработок от предпринимательской деятельности, — у Светланы небольшой отдел в торговом центре, — она вкладывала в ремонт их общего с Виктором жилья и покупку мебели. Женщина считала, что имеет больше прав на имущество Игнатова, чем его дочь, с которой, по словам Смирновой, он общался очень редко. Сама она тоже видела Леру всего пару-тройку раз в жизни.

Поняв, что падчерица не станет с ней церемониться, Смирнова решила действовать на опережение. Через неделю после смерти Виктора она обратилась к своей знакомой юристу Катерине Булавкиной, с которой одно время жила по соседству, и попросила помочь в борьбе за наследство. Булавкина согласилась, взамен попросила за свои услуги 250 тысяч рублей, а в случае выигрыша дела — часть имущества. Смирнова согласилась.

По версии следствия, план женщины придумали вместе. Светлана должна была найти трех знакомых Игнатова, у которых есть работа и официальный заработок, а главное — кому можно доверять. И под любым предлогом убедить их расписаться на пустых листах бумаги. Катерина в свою очередь обещала составить на бумагах с подписями договоры займа, по которым Игнатов якобы должен был им некие суммы денег. Далее, согласно плану, сообщницы рассчитывали по этим подложным документам через суд взыскать с наследницы часть имущества.

Смирнова подобрала три кандидатуры — Игоря Петрова, Алексея Козлова и Дмитрия Никитина. Всех мужчин она знала больше десяти лет как приятелей Виктора и сама поддерживала с ними хорошие отношения. Петров был соседом Игнатова. С Козловым и Никитиным они дружили семьями, встречались на праздниках и днях рождениях.

Чтобы заполучить их подписи, Смирнова придумала общую легенду. Сказала, что дочь Игнатова обобрала ее до нитки и выселяет из квартиры, поэтому, чтобы не остаться на улице, ей якобы нужно подтвердить в суде, что они с Виктором жили как муж и жена. Для убедительности перед каждым из мужчин Смирнова разыграла отдельный спектакль.

Игорю Петрову Светлана подсунула бумаги в темном коридоре, и тот расписался, не глядя. Козлову она еще на похоронах плакалась, что падчерица ей велела собирать вещи. И когда, жалея вдову, мужчина ставил подписи на пустых листах, он искренне верил, что это нужно для ее защиты в суде. Светлана сказала мужчине, что пока не знает, как правильно составить текст заявления и, дескать, отдаст их юристу. Похожим способом она убедила и Никитина расписаться на пустых листах.

Когда «автографы» были получены, за дело взялась Булавкина. По версии следствия, она оформила фальшивые долговые расписки, по которым Алексей Козлов якобы занял Игнатову четыре миллиона рублей, Игорь Петров — два миллиона и Дмитрий Никитин — один миллион рублей. Подпись покойного подделали по образцу с документов, которые Смирнова дала Катерине. Что примечательно, ни один из «кредиторов» и близко не располагал суммами, которые они якобы «одолжили» Игнатову. Никитин в то время работал на металлургическом комбинате простым рабочим и получал зарплату в 35 тысяч рублей. Козлов трудился в автомастерской и максимум зарабатывал полтинник. Доход предпринимателя Петрова тоже был среднестатистический.

Чтобы приобщить фальшивые долговые расписки к наследственному делу, нужно было официальное решение суда о взыскании долга. Как рассказала во время следствия Смирнова, по рекомендации Катерины она наняла адвоката Бориса Шишова и убедила всех трех мужчин оформить на него доверенность на представление интересов, «чтобы им самим не ходить каждое заседание в суд».

В ноябре 2019 года адвокат Шишов от имени своих доверителей подал иски о взыскании задолженности с наследственного имущества Леры Игнатовой в Правобережный районный суд Магнитогорска. При этом адвокат был не в курсе того, что расписки фальшивые. Когда наследница узнала о том, что ее папа, который сам обычно ссужал в долг, вдруг оказался должен 7 миллионов, заподозрила неладное. И ходатайствовала о проведении экспертизы, которая выяснила, что подпись Игнатова в расписках фальшивая, да и сами документы подделанные — тексты как под копирку и распечатаны на одном принтере. В марте 2020 года Правобережный районный суд отказал в удовлетворении исков.

Узнав, что документы подложные, адвокат Борис Шишов отказался от дальнейшего ведения дела еще до вынесения судом решения. Свой иск сразу отозвал и Игорь Петров, который приехал в суд по какой-то формальности и случайно узнал о том, что на самом деле является предметом разбирательства.

Однако Смирнову и Булавкину это не остановило. Приятельницы подделали заявления от имени Козлова и Никитина и подали кассационную жалобу в Челябинский областной суд, все еще надеясь стрясти с наследницы хотя бы пять миллионов. Но и здесь потерпели поражение. В июне 2020 года судебная коллегия по гражданским делам Челябинского областного суда оставила решение Правобережного районного суда г. Магнитогорска без изменений.

Тем временем Козлов и Никитин тоже узнали, зачем на самом деле Светлана просила поставить их подписи на чистых листах. Но Смирновой снова удалось ввести мужчин в заблуждение и убедить не отзывать иски. Лишь когда в отношении обоих были возбуждены уголовные дела, мужчины рассказали следователям, что помогать вдове согласились из человеческих побуждений и совершенно бескорыстно.

Как сообщила старший помощник прокурора Челябинской области Наталья Мамаева, в отношении Смирновой и Булавкиной летом 2020 года было возбуждено уголовное дело за мошенничество в особо крупном размере по предварительному сговору, которое не было доведено до конца (ч. 3 ст. 30, ч. 4 ст. 159 УК РФ), и фальсификацию доказательств (ч. 1 ст. 303 УК РФ). Во время расследования коллеги Смирновой охарактеризовали ее как двуличную, корыстную и скрытную женщину. После кончины мужа никто не видел, чтобы она искренне скорбела по нему или вспоминала добрым словом. И буквально через месяц после похорон вдова даже слетала отдохнуть в Турцию. Все разговоры Смирновой были только о наследстве, которое она хотела заполучить любым способом.

О второй фигурантке дела Катерине Булавкиной известно, что она пенсионерка по инвалидности, живет за городом с мужем, детей нет. В 2016 году была осуждена Правобережным районным судом Магнитогорска за мошенничество к четырем годам условно.

После того, как афера с наследством провалилась, Светлана и Катерина рассорились в пух и прах. И теперь, будучи обвиняемыми по одному уголовному делу, бывшие подруги катят друг на друга бочку. Смирнова не отрицает своей вины, а Булавкина своего участия в мошенничестве не признает и утверждает, что всего лишь консультировала приятельницу по правовым вопросам, и не более того.

В ноябре 2021 года уголовное дело в отношении обеих женщин передано для рассмотрения по существу в Правобережный районный суд Магнитогорска. Сообщницам грозит до десяти лет колонии с крупным штрафом.

Мила Самарина,

г. Магнитогорск

(Все имена и фамилии участников уголовного дела изменены. — Прим. ред.)