«Я обернулась — опять она, тень с косой. Вон тебе и жена, говорю. А меня забудь».
– старые пластинки. Мы побывали у нее в гостях – привезли по ее просьбе проигрыватель пластинок. И она рассказала нам свою историю.
Родилась Галя в маленьком поселке под Нижним Тагилом перед самой войной — в 1938-м. Папу своего не помнит, он ушел на финский фронт и там сгинул. Мама поднимала дочку одна. Галя помнит, как мама затаскивала огромные бревна на козлы и пилила дрова. Когда девочка немного подросла, выяснилось, что у нее звонкий и очень красивый голос — как у ее отца.
— Петь я любила, сколько себя помню. По радио передают, или пластинку где услышала — слету песню запоминала. Первое мое выступление было в госпитале. Меня, шестилетку, воспитательница детсада повела попеть для раненых. Я им спела «Смуглянку». Они кто ногой топал, если нога есть, кто рукой об кровать шлепал, кто головой просто кивал — молодец-молодец, — рассказывает наша героиня Галина Владимировна Чубарова.
Позже в школе Галя не раз слышала от завуча: «Девочка, ты далеко пойдешь, у тебя замечательный голос, тебе учиться надо». И эта мысль прочно засела в ее голове. Девочка взрослела, и желание стать профессиональной певицей крепло в ней с каждым днем. Настолько, что Галя сознательно стала избегать кавалеров.
— Женихов у меня было много, да я всем отказывала. Помню одного парня, фамилия у него была русская, а имя Адольф. Я только из-за имени не стала с ним дружить. Раз, думаю, скоро буду певицей, буду на сцене работать, то не надо мне какого попало. Еще Юра был в соседях. Красивый, хороший, старался нам по огороду помогать, поливал. Мама все говорила: он на тебя глаз положил. А я ему отказала: не пойду за тебя, видишь я какая, у меня песенки да басенки, зачем тебе такая жена? С ним потом несчастье получилось, погиб Юра. И еще один погиб — Паша. Уж как старался мне понравиться, а в армию пошел служить и там пропал. Видимо, такая судьба…
Впрочем, одного своего несостоявшегося жениха Галина Владимировна жалеет до сих пор. Видимо, сердце подсказывало, что парень ей по судьбе, но Галя пошла сердцу наперекор.
— С Виталиком мы на танцах познакомились во Дворце культуры, это уже когда мы с мамой из поселка в Нижний Тагил переехали. Он приличный был — и умный, и красивый. Сразу мне понравился. Стали мы с ним дружить, в кино ходить. Он меня замуж звал. А я все свое: «Виталик, ты не приставай ко мне, я все равно не собираюсь замуж выходить, я поеду учиться петь». Он: «Ну и что, поезжай. Будем по выходным встречаться». Мы с ним в парке Горького ходили в кинотеатр. Тогда первый только широкоформатный был экран. И шел фильм «Большой вальс», там Милица Корьюс поет Штрауса — «Сказки венского леса». Я сидела завороженная, смотрела на нее и думала: как я хочу вот так же петь! Я у нее все переняла — по голосу, по прическе — бабетта называлась. Чтобы такую сделать, банку консервную в чулок заматывала и под волосы на макушку, они у меня были неплохие. Конечно, эта банка однажды меня подвела. Пошли с мамой в кино, идем через площадь. Мама на меня взглянула со спины: «Галя, а что это у тебя на спине чулок болтается?» Я: «Ой, мама, это я бабетту сделала». Посмеялись, вытащили чулок да пошли.
— А история с Виталиком чем, все-таки, закончилась? — возвращаю я разговор в прежнее русло.
— А ничем. У него во дворе Валя жила. Хорошенькая, симпатичная пышечка такая, с рыжей большой толстой косой. И вот я ее заприметила. Вижу — ходит за нами тень. С танцев идем или из кинотеатра — она за нами следом. Я говорю: «Виталик, вон твоя судьба за нами идет». Пригласил он нас с мамой к себе в гости. Ой, мама так хотела, чтобы я за Виталика вышла… Ну вот, мы к ним пришли, они сели пельмени стряпать, а я хожу, рассматриваю фотографии на стене и пою. Слышу — они мой голос обсуждают. Потом он пошел нас домой провожать и по пути снова завел разговор про женитьбу. А я ему: «Виталик, мне тебя жалко, но ты сам подумай хорошенько — нужна тебе будет певица-жена? Я ведь все равно не отступлю, поеду учиться. А учиться мне четыре года. Подумай, если мы поженимся, будет ребенок, а на кого мне будет его оставить? Мама моя живет на гроши, да ей и мне еще придется помогать, когда я буду учиться». Тут за нами шорох. Я обернулась — опять она, тень с косой. «Вон тебе и жена, — говорю. — А меня забудь».
Через неделю жених пришел попрощаться с Галей в последний раз. Вечером было, темно уже. Постоял, не сказал ни слова и ушел.
— Ушел навсегда из моей жизни, — вздыхает рассказчица и добавляет: — До сих пор его вспоминаю. Но семья у него есть, он на той самой Вале и женился. Сын и дочка у него. Сын когда вырос, женился на дочке моей подруги…
В свердловское музыкальное училище, продолжает рассказ собеседница, она поступила в 1962 году, когда ей было 24 года. Закончила учебу в 1967-м. По распределению поехала в Челябинск. Взяли в местную филармонию, хотя самой Гале хотелось петь в опере. Но, говорит моя героиня, примадонны из оперного театра не собирались покидать сцену, места в труппе ей не дали. В Челябинске у Галины не было ни родни, ни знакомых. Пришлось выживать самой.
— Я там четыре года жила, в здании филармонии. Комнатка была на третьем этаже, бывший туалет. Сначала на раскладушке спала, потом кровать себе купила железную за 15 рублей. Холодно в комнате было ужасно. Батарея чугунная, а не грела ни капельки. Плитка был электрическая — напряжение 127, я на ней даже чай вскипятить не могла. Так и пила недоваренную похлебку, недоваренный чай. Но ничего, не умерла. Подруги все искали, с кем бы меня свести, но все ерунда получалась. Не те мужчины подходили ко мне, им бы только в постель меня затащить. А я никак.
Женатый партнер по сцене как-то решил за ней приударить, но Галина и ему дала от ворот поворот. Подруга ее уговаривала родить для себя. «А я девушка была совершенно не испорченная», — резюмирует пожилая женщина.
Ради мечты петь на сцене Галя была готова терпеть и бытовую неустроенность, и козни соперниц. Ждала, что в оперном театре рано или поздно освободится вакансия. «У меня колоратурное сопрано. Я «Соловья» Алябьева так исполняла!» — вспоминает рассказчица. Но случилось непредвиденное. Из-за жуткого холода в ее маленькой каморке девушка простыла, развился тяжелый отит, что привело к глухоте на одно ухо. Дорога на большую сцену оказалась для Гали закрыта.
— И я осталась работать в филармонии. Жизнь моя на колесах прошла. Двадцать лет — командировки, репетиции, выступления по городу, по школам, детсадам, заводским красным уголкам. «Музыкальный лекторий» назывался коллектив у нас. Везде прокатались. Даже в бане один раз пели. Куда концерт заделают, там и поем. С моим высоким голосом меня в основном по школам и садикам посылали. Я детские песни люблю, но мне хочется петь «Травиату», «Снегурочку», «Богему»… А у меня был птичий и рыбий репертуар… Но я все равно доказала, что умею петь. Как-то приехал из Свердловска оркестр симфонический, у них певица заболела, и они меня попросили заменить ее. Я так спела «Весенние голоса» и «Польку в детской» Штрауса, что мне весь оркестр аплодировал — смычками по пюпитрам стучали.
В Челябинске Галина Владимировна живет уже больше полвека. Ее мама оказалась долгожительницей, и две пенсионерки — мать и дочь Чубаровы, поддерживая друг друга, много лет провели вдвоем в старой квартире-сталинке, которую им все-таки выделили от филармонии. Теперь в этой квартире Галина Владимировна осталась одна, если не считать четырех кошек — ее любимцев.
— Моя жизнь прошла, как в басне Крылова: ты все пела, это дело, так пойди же попляши. Вот я сейчас и пляшу. А ничего. Я не унываю. Я открываю окошко в хорошую погоду нараспашку и пою весь свой репертуар, какой еще помню. Дети на улице слушают, в ладоши мне хлопают. Сейчас многие уже выросли, уже вместе со своими ляльками. А мне вот не пришлось замуж выйти и деток народить…
На прощание мы попросили нашу героиню исполнить ее любимую арию. Надо было видеть разрумянившееся, вмиг помолодевшее лицо и счастливые глаза пожилой женщины. В музыке действительно смысл ее жизни.
Татьяна СТЕФАНИВ,
г. Челябинск
Фото автора
