"Начали хоронить погибших, отца бросили в яму, а он застонал»

ОТ РЕДАКЦИИ: хабаровчанка Ирина САВЕЛЬЕВА (ПОПОВА) записала воспоминания своей мамы - Феодосии Тимофеевны ЛИСОВЕНКО (1936 года рождения, которая в годы войны была маленькой девочкой) и принесла эту рукопись в редакцию. «Мне не было пяти лет, когда 22 июля 1941 года, со стороны соседнего села на дороге появились немцы. Их было много, они ехали на открытых легковых машинах в сопровождении мотоциклистов. В деревне на тот момент остались старики и женщины с детьми. Вначале немцы никого не трогали. В сельском Совете у них разместился штаб, в деревянной школе – устроили конюшню для лошадей. Немцы готовили себе сами, боялись, что их отравят. Забирали у жителей продукты: яйца, молоко, уводили скот, курей во дворах – расстреливали из автоматов, заставляли потом женщин ощипывать курей, но готовили их сами. Немцы разные были. Однажды, помню, фашисты зашли к нам во двор, а мы сидим с сестрами на пороге... Они перешагнули через нас. А моя сестренка Лида (ей было 2,5 годика) говорит: "Нет яйки, нет млики". Немцы проверили все в доме. А когда уходили, один из них пнул нас ногой. Но были и другие немцы, которые подойдут, посмотрят, что дети малые, погладят по голове, дадут конфету, или кусочек сахара и уходят, не заходя в дом. А вот полицаи свирепствовали, это были в основном выходцы из Западной Украины - "бандеровцы". Но были и наши, деревенские. Маму Ирину Онисимовну они были нагайками, поджигали на спине солому. Мол, за то, что она - жена красноармейца. Родное село Лукьяновку, которое находится на расстоянии 120 километров южнее Киева, освобождали 6 – 7 января 1944 года. И мой отец Тимофей Григорьевич ЛИСОВЕНКО участвовал в освобождении родного села. Мне в то время было 8 лет, но я никогда не забуду этот день.  Немцы при отступлении зверствовали. Моя мама ночью завела нас в дом, чтобы согреть горячим чаем (в доме находиться боялись и прятались в погребе). Но не успела, так как в это время вдруг заполз дядя Сеня (он не был на фронте из-за инвалидности) и говорит: "Там у соседей немцы с собаками, спасайтесь". Мама его скорей выпроводила (все боялись, что если застанут чужака в доме, то всех расстреляют), он где-то пополз вниз к оврагу по снегу, которого было очень много (метровые сугробы). И мы собрались бежать в погреб, но не успели: в это время открылась дверь и в дом вошли три человека с овчарками на поводках. Все они были в белых маскхалатах и собаки тоже. Мама обхватила нас троих, а они на чисто русском языке говорят: "Хозяюшка, не бойтесь нас, мы свои" (это была наша разведгруппа). «Нам нужна ваша помощь», – сказали они, нужны сведения о расположении немецких укреплений. Мама тут же отправила нас в погреб, а сама ушла с разведгруппой.  Мы не успели опомниться, как началась стрельба, по нашему дому начали бить из пушек: 5 снарядов попали в дом, а дом всё стоял, и тогда мы увидели, что летит зажигательный снаряд и дом загорелся. Мы вцепились друг в друга и долго плакали, слёзы лились сами из глаз, и вдруг открывается дверь в погреб и запрыгивает солдат. Мы страшно испугались, но это был отец, он говорит: "Я думал, что не увижу вас больше, когда бежал за танком, вижу, что дом догорает". Потом спросил, а где мама? Мы сказали, что повела разведчиков к оврагу. Он крепко обнял нас, сказал: "Держитесь, мои дорогие, нужно бежать, а то боюсь отстать от своих», попрощался и ушёл. К утру приползла мама, вся мокрая, в снегу и сказала, что из деревни выгнали немцев. Об отце мы до конца войны ничего не знали, писем не было, а осенью 1944 года – пришла похоронка.   ...Наш дом полностью сгорел, осталась одна русская печь. Мама печь протопит, пока она горячая мы греемся, потом нас поселили по соседству в уцелевший от бомбежек дом. Наша деревня теперь была в тылу, и большинство сохранившихся домов были заняты ранеными бойцами, они лежали на полу, на соломе, где были постелены шинели, где какой-то брезент.   Мама сутками не спала, ухаживала за ранеными, поила водой, некоторых кормила с ложки, готовила им еду, перевязывала их, успокаивала. Месяца через два вернулась хозяйка дома, в который нас поселили, и выгнала нас. Она была одинокая, не любила детей, а мы ей мешали, нам пришлось вернуться на улицу, т. е. к своей печке, под открытым небом.   Ну а потом был День Победы, это было что-то: все обнимали друг друга, кто кричал, кто смеялся, кто плакал, это невозможно выразить словами, это надо было видеть.   Летом 1945 года мама пошла в Таращу (в райсобес) оформить на нас пенсию. До Таращи тогда ходили пешком, через лес 7 километров, и по дороге она встретила отца. Он шёл домой из госпиталя, весь забинтованный, с костылём, левая рука подвязана к плечу. Потом мы узнали его историю: летом 1944 года при освобождении Украины, где-то недалеко от границы с Польшей, он был наводчиком на батарее, в них попал снаряд, прямой наводкой. Весь расчёт погиб. Собрали их документы и отправили родным похоронки, а ночью похоронная команда начала хоронить погибших, отца бросили в яму, а он застонал. Его оттуда доставили в полевой госпиталь, потом в другой, и так он оказался аж в Пензе, в военном госпитале. Восемь месяцев он был в тяжёлом состоянии, не мог лежать и был подвешен на простынях, было много тяжёлых ран, и уже весной 1945 года он вдруг попросил кислого молока. Начальником госпиталя была пожилая женщина – военврач, она поручила хоть "из-под земли" достать кислого молока, санитары где-то на окраине Пензы нашли поллитра кислого молока, и когда ему его принесли, он выпил всё на одном дыхании. Увидев это, военврач сказала, что этот солдат будет жить!  Мой отец закончил войну простым солдатом. Вернувшись домой, он застал нас в погребе, голыми, босыми и голодными. У мамы ноги были распухшие – как колоды. Отец тогда написал письмо И.В. Сталину о том, в каком состоянии застал свою семью. Через неделю пришёл ответ на фирменной бумаге с оттиском герба, где было написано: копии в райсобес и райвоенкомат и далее текст: "Обеспечить семью фронтовика всем необходимым" и подпись: «Иосиф Сталин».  Нам дали дом, трофейную одежду, обувь, продуктовый паёк: по 100 гр крупы и муки на каждого, а самое главное - нам дали трофейную корову, вот она-то и спасла нас от голодной смерти». Ирина САВЕЛЬЕВА, г. Хабаровск