Некрасивая и Сокол: как раздолбай с озера оказался судьбой и подарил счастье

Я была некрасивой. С самого детства. Сейчас, спустя больше 60 лет, я с придиркой вновь и вновь рассматриваю свои детские фотографии. С потертых черно-белых снимков смотрит на меня самая обыкновенная девчонка. Не красавица, но и не уродина. Но то, что я НЕКРАСИВАЯ, запало мне в душу на долгие годы. Как-то,

возвращаясь со мной и старшей сестрой из детского садика, мама остановилась на несколько минут – поговорить со знакомой. Женщина, обсуждая какие-то новости, так, между делом, заметила: «Старшенькая у Вас симпатичная девочка, а вот младшая – некрасивая». Одной этой фразы мне хватило, чтобы закомплексовать. Так одно случайное слово сыграло огромную роль в моей жизни.

В школу я ходила с удовольствием. Меня интересовало всё: уроки, внешкольные мероприятия... Всё, кроме... мальчишек. Я не ходила на танцы, не писала записок, и одноклассники были для меня просто товарищи. На ребят, которые мне нравились, я смотрела издалека. Для меня это было табу: я – НЕКРАСИВАЯ.

Остались за спиной школьные годы. Из маленького казахстанского городка я устремилась в далекий удивительный город – Ленинград. Не сразу удалось мне воплотить мечту – посвятить свою жизнь животным. Лишь с третьего раза смогла поступить на биофак Ленинградского университета – ЛГУ, как тогда называли. Танцам, компаниям с ребятами я предпочитала хождение по музеям, театрам, выставкам. Пять лет учебы – и я уже молодой специалист. Впереди – новая жизнь! Работа в Ленинграде, затем в далекой туркменской столице – Ашхабаде. Потом снова Ленинград и год работы в Вильнюсе. Работа – дом, работа – дом, работа – дом… Уже 32, но в душе я по-прежнему оставалась романтиком. Если не встречу ТОГО, одного единственного, то другой мне и не нужен!

В тот далекий, 1985-й год вместе с подругой решили работать по специальности – в заповеднике. И вот из почти европейской западной столицы – Вильнюса – переехали... в небольшой зачуханный поселок на востоке Туркмении. Туалет – «скворечник», щедро засыпанный хлоркой. Вода для стирки – в арыке, где в жару прохлаждались бродячие собаки, для питья – в колонке метрах в 50 от дома. Да и сам «дом» – это небольшая электроплитка на табурете и постеленные прямо на пол матрацы. Всё это – в углу большой комнаты, научного отдела заповедника. А через две недели после трудоустройства меня отправили на полевые работы – на большое озеро, расположенное среди пустыни. И там я встретила ЕГО...

Высокий красивый мужчина в болотных сапогах, с неизменной сигаретой в уголке рта пришел к нам в лагерь договариваться с руководителем экспедиции об учете водоплавающих птиц. Среди трехэтажного мата изредка проскакивали знакомые русские слова. «Вот, познакомься, это Саша Соколов, – сказал руководитель. – Он будет у нас временным рабочим. Будет возить на моторной лодке для учета уток, бакланов, пеликанов и других птиц. Он рыбаком тут, на озере, работает». Мужчина даже не взглянул на меня. Я предложила гостю чай. «Я пью только шампанское и водку», – буркнул рыбак. Когда гость ушел, руководитель полушутя-полусерьезно сказал мне: «Это самый честный из рыбаков, что здесь работают. Эх, поженил бы я вас, да у него жена есть и дочка». – «Этого ещё не хватало! Я и не собираюсь замуж!»

Утренний гость напугал меня. Он явно был под шафе, а странная манера речи, сплошь состоящая из отборного мата, даже при одном воспоминании об этом вгоняла меня в краску. Одно меня успокаивало: моя работа - проводить наблюдения в песках. А учётом водоплавающих птиц с этим грубым мужиком пусть занимается руководитель - он ведь орнитолог.

Прошла неделя, вторая. Я открывала для себя удивительную красоту пустыни, ночами любовалась огромными звёздами на чёрном бархатном небе и слушала всхлипывающий вой шакалов. Эти дальние родственники наших болонок и шпицев каждый вечер собирались в несколько стай и запевали свои заунывные песни. Утром весь берег был истоптан многочисленными следами, а вот увидеть самих зверей мне так и не удавалось - уж больно умны и осторожны были эти животные.

Рыбак Саша изредка появлялся в нашем лагере. То приносил рыбу, то договаривался с руководителем об очередной поездке на учёт. Я старалась не попадаться ему на глаза - как-то неловко чувствовала себя в коротком, застёгнутом на булавку халатике и вечно измазанными в саже от костра лицом и руками. Да и о чём мне было говорить с этим грубым мужиком? Но один раз он меня заинтересовал. Узнав, что я ни разу не видела шакалов, Саша предложил: «А хочешь посмотреть на них? Вечером подходи к кошу (стоянка рыбаков) - их там больше десятка собираются - подъедают остатки рыбы. А можно попробовать и капкан поставить - чтоб сфотографировать поближе».

Кош находился совсем недалеко - метрах в 50-ти от нашего лагеря. Мне не очень хотелось провести вечер с грубым «неотёсанным мужланом», но желание увидеть шакалов пересилило.

Рыбак часа два кипятил капканы с ветками полыни, чтоб отбить запах железа, потом аккуратно замаскировал их, положив приманку. Несколько часов просидели мы на крыше вагончика, напряженно всматриваясь в кусты. Саша рассказывал о шакалах, их характере, забавных случаях из рыбацкой жизни. Он оказался интересным рассказчиком, несмотря на то, что через каждое слово звучал мат-перемат.

Прошел месяц нашей работы на берегу озера. Сокол, как звали его друзья, всё чаще заглядывал к нам в лагерь. Он возил меня на своей моторке то на одинокий остров, где я увидела двуногого зайца-ветерана, то на дальний берег озера, где он когда-то встречал гнезда черного грифа. Саша многое знал об этих местах, а я постепенно узнавала что-то о нем.

Оказалось, что этот грубый, с ног до головы расписанный татуировками мужчина – единственный сын адмирала Тихоокеанского флота. Его мать – из дворянского рода Басаргиных, когда-то, до революции, сосланных на Алтай. Она умерла от туберкулеза, когда Саша учился в 6-м классе. Вскоре отец снова женился и уехал, оставив мальчика у тетки, у которой своих было 7 или 8 детей. Уже с 14 лет он зимой один ходил с ружьем в тайгу, прихватив с собой замороженные пельмени и бутылочку самогона. Он рассказывал о женщинах, которые сходили по нему с ума, вскользь упомянул о жене, с которой не живет уже два года, о любимой дочке, которой скоро исполнится 17. Так я узнала, что он 7 лет провел в тюрьме – сначала за аварию, когда работал шофёром, потом за хулиганство. И хотя Сокол был всего лишь на два года старше меня, но рядом с ним я чувствовала себя маленькой глупой девчонкой.

Наша экспедиция закончилась неожиданно. Один из сотрудников заболел гепатитом, и нам велели в течение трех дней свернуть лагерь.

В последний вечер мы долго сидели с Сашей на берегу озера. Я чувствовала, что мне не хочется с ним расставаться, но надо было уезжать. Он тоже был как-то подавлен. Разговаривали ни о чем. Неожиданно он сказал: «Ты думаешь, я по делу к вам сюда приходил? Просто... Хотелось тебя увидеть...» Тут он попытался меня поцеловать, а я, ткнувшись в него губами, тут же спрятала лицо в куртку, пахнувшую табаком и рыбой. Потом убежала, чтобы не разреветься у него на глазах. На следующее утро, загружая вещи в приехавшую за нами машину, он, усмехнувшись, заметил: «Я понял, почему ты убежала. Ты, оказывается, и целоваться-то не умеешь...»

Вернувшись в поселок и продолжая работать в конторе, я перечитывала свой полевой дневник… Я сама не могла понять, что так тянуло меня к этому человеку. Он – женатый, отсидевший в тюрьме мужик, который каждый день не расстается с бутылкой. («Для нас, рыбаков, две бутылки водки в день – это норма») Мат-перемат через каждое слово, сигареты одна за другой и многочисленные любовницы… И я, которая за все свои 30 с лишним лет не только не целовалась с парнем, но даже и не встречалась ни с кем. Я, которая впервые попробовала рюмочку вина только в 22 года, на 3-м курсе университета, а водку вообще в рот не брала! Что общего было у меня с этим рыбаком с озера? Совершенно противоположные люди! Как два полюса, как черное и белое, как вода и огонь…

Я понимала, что наша встреча - лишь случайность, которая не имеет продолжения. На озеро я больше не поеду - все работы там закончились. Да и кто даст мне машину, ведь путь не ближний - 100 километров по шоссе, а потом 60 - по барханным пескам. А Саша безвыездно работает на озере. У них нет ни выходных, ни отпусков. За рыбой к ним приезжают водители «Рыбпромхоза», они же привозят рыбакам продукты и водку. Да и кто я для него? Какой-то научный сотрудник, «ботаник»...? Мимолётное знакомство, временное разнообразие в тяжёлой рыбацкой жизни. К тому же у него есть семья. Пусть не крепкая, не надёжная. Но есть любимая дочь - а это связывает даже отдалившихся друг от друга людей.

Прошло три или четыре недели. Как-то раз кто-то из сотрудников крикнул мне: «Тебя тут какой-то мужчина спрашивает». Сердце чуть не выскочило из груди: «Неужели ОН!?» В дверях стоял незнакомец. Он протянул мне пачку сложенных треугольником тетрадных листов. «Это Вам. От Сокола. Я вот только сегодня смог заехать». Он повернулся и ушел.

Оказалось, что всё это время Саша писал мне письма, передавал с водителем и ждал ответа. Но тому неудобно было говорить, что письма не отдавал, и вот, спустя несколько недель, привез мне их все скопом. Не знаю, откуда я набралась наглости и упорства, но мне удалось убедить директора, что мне с подругой крайне необходимо хотя бы на 1-2 недели съездить на это озеро, чтобы завершить работы...

Это были дни, полные восторга и счастья! Потом Саша стал приезжать ко мне. Ухаживал он с размахом! Свежие фрукты среди зимы, шампанское, коробки шоколадных конфет, которые он заказывал из Москвы знакомому проводнику поезда.

Сейчас никого этим не удивишь, но тогда, в дни нашей молодости, когда в магазинах не то, что коробки конфет - даже туалетная бумага, сосиски или баночка майонеза были большим дефицитом даже в городских магазинах, это было на грани фантастики! А что уж говорить о небольшом туркменском посёлке с маленькими глинобитными домиками! Хлеб, соль, хлопковое масло, слипшиеся от жары и засиженные мухами конфеты-подушечки и неизменный «деликатес» «Килька в томате» - вот типичный ассортимент сельских магазинов того времени.

Через полгода мы поженились. Свадьба была на берегу того самого озера, где он работал и где мы познакомились. Прямо с ЗАГСа я села в «УАЗик» в свадебном платье и белых итальянских босоножках. Правда, их потом пришлось снять - поменять на тапочки. Уж больно не комфортно было ходить на каблуках по мокрому, заросшему травой песку. Вот такая я была - невеста в тапочках.

Рыбаки из его бригады до последнего момента не могли поверить, что Саша решил жениться и сыграть здесь свадьбу. Лишь мое появление в белом платье и хлопоты прибывающих гостей убедили их. «А мы-то думали, что Сокол нам лапшу на уши вешает!» – говорили они, несколько смущаясь своей обветшалой одежки, пропитанной запахом рыбы… Гости усаживались на длинные скамьи, сколоченные из досок, пили из жестяных армейских кружек. У Саши было много друзей - военных и геофизиков. 

С тех пор прошло 35 лет. 35 лет мы вместе... Многое в жизни было – и хорошее, и плохое. Муж помогал мне обустраивать стационары, возил на лодке в разные уголки заповедника, где я проводила исследования. А я помогала ему в его работе. Было время, когда мы больше года прожили в вагончике на берегу озера. Тогда я, на 9-м месяце, да еще и с полуторагодовалым сыном в лодке, цепляющимся за подол платья, изо всех сил старалась грести веслами, чтоб «косяк рыбы не ушёл»! Были и недопонимания, и ругань. Были и измены с его стороны.

Самая первая, о которой я узнала, была как гром среди ясного неба! Но от черных мыслей меня спасли дети – их было уже трое. И мудрые слова мамы, когда-то в юности сказанные мне: «Что бы в жизни не случилось - всё пройдёт!» И... я его простила. Простила потому, что любила его, любила больше, чем себя.

Двадцать пять лет мы прожили в Туркмении, ставшей нам второй родиной. Страна, где добрый терпеливый народ с огромным уважением относился к нам. Распался Союз. Каждая страна стала жить своей, индивидуальной жизнью. Многое пришлось пережить. И голод перестройки, когда, отваривая картофельные шкурки, принесенные соседкой для кроликов, я делала из них пюре для детей, сдабривая своими слезами от безысходности. И битва в очередях за палку варёной колбасы или пару бутылок кефира. Но осталась интересная работа, которая не только доставляла мне удовольствие, но и кое-какие деньги. Очень выручала рыба, которую муж ловил на озере или в Аму-Дарье. Дети подрастали. Я не видела для них перспективы в этой азиатской стране - ни в учёбе, ни в работе. Да и прокормить шестерых человек на одну мою зарплату было всё труднее и труднее...

Подготовка и переезд в Россию – одни из самых кошмарных страниц в нашей жизни. И вот тогда мой Сокол сдал... Он мог преодолеть любые физические трудности, но всякая бумажная бюрократия была ему не под силу. Я бегала с документами, отправляла контейнер, продавала квартиру. А он, лежа на кровати, с тоской смотрел в потолок и твердил, что будем в России жить бомжами на вокзале.

Наконец всё осталось позади. Мы покинули «Страну золотого века» и приехали в Орел. Казалось, что все трудности прошли. Но стресс, страх перед будущим дали о себе знать – у Саши обнаружили туберкулез. Началось всё ещё до переезда, когда он течении полтора месяца испытывал боль в горле. Местные врачи лечили антибиотиками ОРЗ, ангину - но ничего не помогало. Здесь, в Орле, его положили в тубдиспансер. Нужно было глотать кучу таблеток, а он не мог. Когда одна из медсестер скептически заметила: «Неужели так трудно проглотить таблетки?» – Саша ответил: «Я прошел Афган, что я – боли не знаю?» Вот тогда я впервые узнала, что в его жизни был еще и Афганистан...

Мой Сокол угасал на глазах. Две недели он ничего не ел и не пил. Всё, что можно, вводили ему через капельницу, но основные препараты были всё же в таблетках, а пить их он не мог. Видимо, в горле образовалась язва, к которой они и прилипали, вызывая сильную боль. Саша до того ослаб, что не мог даже дойти до туалета. Я понимала, что это конец, но всё же искала выход.

И нашла! Главное, чтоб лекарства попали в организм, не осев на горле. Сначала на себе, а потом и на муже я испытала придуманное мною ноу-хау: в мелкие отваренные рожки засовывала кусочки таблетки. Смазанные растительным маслом, они легко проскакивали в горле даже в целом виде.

Полтора месяца ходила я в тубдиспансер и кормила Сашу макаронными изделиями, начиненными таблетками. И – вытянула! Он пошел на поправку. Правда, два года, проведенные в тубдиспансере, дали о себе знать – от лекарств муж потерял слух.

Вскоре мы переехали в деревню. С соседями Саша особенно не общался - чувствовал себя неловко из-за глухоты. Помогал мне по мере сил с хозяйством, а когда появилась возможность, и мы купили старенький УАЗик - сразу воспрял духом. Семь лет Саша был моим главным помощником – сено привезти, зерно, солому – да мало ли работы на своем подсобном хозяйстве. Практически всю жизнь прожив в городе, мы с удовольствием окунулись в деревенские заботы. Все дела по хозяйству вела я сама - жалела мужа, у которого после болезни осталась слабость и проблемы с дыханием. 

Но несчастье снова пришло в наш дом. Прямо у машины, где я помогала ему с ремонтом, Саша свалился с инсультом – парализовало всю правую сторону. Чуть больше года пролежал он дома. Постепенно стали восстанавливаться память, речь, даже появилась чувствительность в парализованных конечностях. Я всё надеялась – вытяну его и на этот раз. Но... Мой Сокол перестал бороться... Не захотел жить с перебитыми крыльями...  Я рассказывала ему о своих делах, спрашивала его совета, пыталась заставить его поверить в свои силы. Он интересовался хозяйством, родными. Часто спрашивал о машине. Но хоть что-то делать, чтобы встать, вернуться к активной жизни, не хотел. В 2020 году его не стало...

Как быстро пролетело время... А он по-прежнему рядом – в делах, в вещах, в советах, которые мысленно спрашиваю у него. И сейчас я вдруг поняла, что не боюсь смерти. У нас есть дети, внуки. Есть ради кого жить. Но и умирать – не боюсь. Потому что знаю, что там, за той невозвратной чертой, есть человек, который меня любил, надежный человек, с которым я прожила всю жизнь – мой Сокол, мой хулиган с непростой и трудной жизнью. Спасибо тебе, мой родной, что был в моей жизни... Что оставил мне великолепных заботливых детей... Прости, что не смогла помочь...

Надежа СОКОЛОВА, Орловская область