«Работать с углем можно только с любовью»
ОТ АВТОРА: об Игоре Ивановиче Суворове я слышала давно. Да и кто его не знает: уникальный мастер, резчик по углю и дереву и автор скульптуры Михайло Волкова в музее на «Красной горке». Его работы хранятся в главных музеях области, и даже беглого взгляда на них хватает, чтобы понять – фигуры-то живые и сделаны с душой. Мне стало интересно, что же за душа в них живет и какой он, кузбасский Данила-мастер.
Для общения с художником меня пригласила в гости его дочь, Алена Суворова, когда ее папа в начале февраля приехал из Топок в Кемерово навестить внука. Квартира, в которой меня встретили, оказалась похожа на музей. Уже в прихожей на полках расставлены угольные статуэтки, вырезанные известным отцом, а в гостиной взгляд сразу же упал на изу¬мительный трон с резной спинкой и ножками-львами. Вот только высота спинки доходит взрослому человеку едва до пояса – чудесное сиденье вырезано для любимого 2-летнего внука Мирослава.
Мой разговор с Игорем Ивановичем начался с вопроса о том, как впервые он взял в руки резец. Со слов моего собеседника, получилось это почти случайно:
– Дело было в 1975 году. Тогда мне исполнилось 10 лет. А мой дядя, художник Николай Кочкин, в то время уже учился в вузе. Приехал я к нему в гости, а у него творческое задание – резьба по дереву. Стал я вокруг дяди крутиться, заглядывать через плечо. Сильно уж это занятие меня заинтересовало, – рассказывает мне Игорь Иванович. – А он взял, да отдал мне два своих резца. Я убежал счастливый, уж очень поскорее хотелось пробовать самому. Первым делом я взял простой чурбачек и решил сделать солонку в виде Тараса Бульбы. Мы как раз проходили в это время Гоголя в школе. Первая работа, конечно, получалась не шибко хорошо, но мои родные оказались в восторге. Их похвалы разожгли во мне искру, и я стал постоянно трудиться и совершенствоваться. Помаленьку, потихоньку стало выходить. Хотя художником я стал еще очень не скоро...
Сам Игорь Иванович признается, что его характер и его умение во многом сформировал дед, Михаил Николаевич. Он был очень самобытным человеком: кузнец-самоучка, слабослышащий и от того немногословный. Воспитывал он внука так же, почти без слов.
– Дед не ценил силу, потому как силы в нем самом было вдоволь. Он же ценил в людях только умение и сам никогда себя не щадил в работе и в совершенстве своего мастерства. Он был отличным мастером, хорошо рисовал, при этом не чурался тяжелейшей работы в колхозе, что называется, на износ, – вспоминает с теплотой мастер те времена. – Я просто рос рядом с дедом и на его примере учился. И это здорово, потому что многие вещи словами человеку объяснить нельзя. Пока ребенок по пальцам молотком не ударит, он не поймет, почему ему запрещали брать этот инструмент. Тут поможет только прививка жизнью. И дед Миша мне такие прививки ставил регулярно. Когда мне было лет 5, дедушка взял меня на рыбалку. Мы тогда поймали большую щуку. Помню, он подозвал меня, раскрыл рыбе рот и говорит: «суй палец!». Я сунул, а она мне щелк, палец прикусила. А у щуки такие зубы – крюками наружу. Вопьется – сам руку из пасти не вырвешь. Страшная рыба... Сильная! Дед Михаил мне руку придержал, чтоб я не дернул, а затем разорвал щуке пасть. Говорит: «Больно?» «Больно» – говорю. «Вот! Понял, почему к пасти щуки нельзя руки приближать?». А как не понять, когда урок столь нагляден! Так у нас с ним и с лизанием железа на морозе было. Мне хотелось, и он позволил. А потом отогревал меня у печи. Я к тому, что бесполезно человеку объяснять – надо давать его жизнью привить. Но немного, под контролем. А как дед владел интонацией! Для похвалы и ругани хватало одного слова. Бывало, в детстве набедокурю (а надо сказать, что рос я хулиганистым), он только и обронит: «Молодец!». И таким тоном, что сидишь будто душу вынули и думаешь: «Лучше б ты меня дедушка избил палкой, чем так сказать». А бывало, вырежу поделку, он подойдет сзади, положит на плечо свою пудовую руку молотобойца и скажет: «Молодец!» – и нет счастья больше!
Заниматься творчеством всегда было мечтой Игоря Ивановича, однако путь к призванию был тернист. Мама растила его совсем одна. Отец ушел из семьи, когда мальчику было всего семь лет. Мать была мастерицей на фабрике игрушек в Топках – лепила маски из папье-маше. Чтобы обеспечить ребенка, крутилась, как могла, при этом успевая давать ему любовь и поддержку. Правда, отдать способного сына в художественную школу она себе позволить просто не могла, потому как краски, кисти, альбомы – все это стоило денег, а семья, к тому моменту переехавшая из Топков в Кемерово, едва сводила концы с концами.
В результате Игорь Иванович на художника не выучился, стал газовым электросварщиком. А после уж стало не до мечтаний – родились двое детей, а тут и девяностые нагрянули… Нужно было думать, как семью прокормить. Будущий скульптор зарабатывал всем, чем мог: был сантехником, слесарем, шил шапки и был «челночником».
И вот на пятом десятке лет взрослая дочка Алена сказала: «Хватит папа! Всю жизнь ты нас кормил, а теперь наша очередь. Занимайся любимым делом, а мы поможем». Так Игорь Иванович открыл свою мастерскую и, наконец, посвятил себя любимому делу. Надо сказать, по папиным стопам пошел и сын Данила. Он выбрал профессию плотника и делает прекрасную мебель и иногда ваяет вместе с отцом. Алена тоже выбрала творческий путь. Она успешный дизайнер интерьеров. Сам художник именно своих детей ставит во главе списка наиболее важных и успешных проектов в своей жизни.
Мастер любит свои творения одинаково, но при этом есть скульптуры, которые, по его словам, он ни за что не продаст и которые предпочитает держать рядом. Одна из таких работ «Мы ждем тебя». Это продолжение работы «Обвал». Композиция состоит из матери и сына, и при взгляде на нее действительно щемит сердце: оба они вглядываются в вдаль, со страхом и надеждой. Поза мальчика противоречива – он как бы стремится бежать вперед, навстречу страшному известию, а руки прижимаются к матери, держатся за нее изо всех сил. Игорь Иванович признается, что работал над статуэткой целых четыре года. Отчасти потому, что когда работал над сюжетом, понял – это про него. Ведь когда в детстве отец ушел из дома, это именно он так же смотрел ему вслед.
Работать с черным золотом, как и заниматься резкой вообще, мастер стал как будто волей случая. Однажды была выставка «Шахтерский характер», и там сделали номинацию «Скульптура из угля». Из него в то время никто не резал из кузбасских скульпторов, но номинацию сделали «на авось», вдруг кто возьмется. Директор студии, где работал резчик, бросила вызов: «Игорь Иванович, а вам слабо попробовать?» Вызов был принят!
– Уголь на самом деле красивый, хотя это не сразу видно. Он отличается от других материалов… Работать с углем можно только с любовью – он не терпит рутины, – делится со мной собеседник. – Бывает, что он сам тебе что-то подсказывает. Например, режешь – что-то не выходит, потом кусочек откалывается, как бы случайно, и как раз как надо! Или вот берешь заготовку под свою задумку, режешь одно, поворачиваешь, свет падает с другой стороны – и понимаешь, что в куске породы пряталась совсем другая скульптура. Потому-то и не получалось! Это материал с характером.
По словам Игоря Ивановича, он часто чувствует настроение своих работ.
– Так, например, было со скульптурой Волкова, которую я вырезал. В интернете ее увидел один коллекционер, предложил купить за неплохие деньги. А я смотрю на него и чувствую, что Михайло грустно. Его поставят дома, и никто на него не будет смотреть, – говорит мастер. – Я понял, что просто не могу так с ним поступить. В итоге решил подарить музею «Красная горка» – месту, откуда мой любимый город начался. Но с одним условием – чтоб скульптуру никогда не ставили в запасник, чтоб навсегда стояла на виду! И он стоит... И это дороже денег! А еще… Вот подрастет у меня внук, появится у него девочка… Он пригласит ее в музей, покажет скульптуру и гордо скажет – «мой дед сделал!» Вот моя душа и останется, не пропадет.
Елена ГУСЬКОВА,
Кемерово–Топки
