Невеста сначала узнала о романе жениха с секретаршей, а потом о беременности

Ветер яростно рвал листья с еще не облетевших до конца деревьев, гнал их по засыпанным дорожкам, покрывал судорожной рябью неширокую реку, и дикие утки, заплывавшие изредка на Дворянку, плыли по ней нахохленные и, казалось, хмурые. Осень наступала неотвратимо, неустанно – как штормовое предупреждение, как роковая угроза. Как ее состояние.

И за что только Пушкин обожал этот печальный сезон? И сам ведь сознавал, что «унылая пора»…

Светлана этого не осознавала. Более того, она эту пору ненавидела. Каждый год, начиная с конца сентября, ее охватывала несусветная тоска, жалость ко всему живому – начиная от опадающей листвы и заканчивая собственным тревожным и даже болезненным состоянием. Ну, всегда ей было плохо осенью, хоть убейте! Однако сейчас все было иначе.

Дворянка-то всегда была ее любимым местом…. Да еще связанным с такими чудными переживаниями. Даже эти дикие утки, былые свидетели ее счастья, казались необыкновенными. И каждый листок (из сохранившихся) вроде как передавал энергию ее былых прекрасных переживаний…

… Здесь они когда-то (да, собственно, не так давно) провели столько счастливых дней с Романом!
Почему-то именно осенью она встретила Романа. Вернее, встретила-то раньше, просто именно осенью у них началось то, что принято называть «отношениями». Сама она это (для себя) называла, правда, по-другому…

- Нам нужен ребенок, ну правда нужен!
Так Роман сказал давно, когда они месяцев восемь как прожили вместе. Прожили, не расписываясь, снимая квартиру на окраине города. Она и правда его очень любила. Она и правда думала и верила, что это ее единственное счастье, редкий подарок Судьбы.
До этого Света была замужем, но брак оказался коротким и крайне неудачным. Расставание оказалось длительным и болезненным. Он устраивал сцены, она бесконечно рыдала… Этакая продуманная традиционная схема разводов – ничего нового и сверхъестественного, но всегда для каждой пары процесс выглядит самым тяжелым и трагическим. Подружка Вера сочувствовала, давала советы, Но Светлане легче не было. И считала, что все Светкины проблемы с мужем упираются в отсутствие детей.
Но до детей как-то у них не дошло. Бизнес у мужа был на первом месте, а Светлана, может, по молодости, думала, что все придет само собой. Как Господь даст – дети так дети.
Господь не дал – может, и к лучшему.

С Романом все было по-другому. Он работал корреспондентом в городской газете, когда она устроилась туда корректором, уволившись из осточертевшей за несколько лет школы, где преподавала русский язык и литературу.

«Роман с Романом», как шутили коллеги, возник не сразу. Он был очень красив, этот высокий темноволосый парень, и она достаточно долго не позволяла себе лишний раз смотреть на него, интуитивно боясь утонуть в бездонном водовороте ярких зеленых глаз. И все-таки смотрела, а в творческой душе рождались поэтические образы:

Изумруды на твоем лице-
Яркие глаза, не видно дна.
В обручальном золотом кольце –
Беспощадная моя вина.

… Любовь к тебе – как шаг
С обрыва, шаг в бездонность.
Но – ах, бровей размах!
Ах, пропасть глаз бездонных!...

А потом она осталась без мужа. И случилась очередная редакционная вечеринка, где в какой-то момент Роман, чокаясь с ней пластмассовым, за нехваткой посуды, стаканом с коварным крепленым вином, и сам не отвел глаз…

В общем, все произошло стремительно. И развивалось красиво, как положено – с цветами, шутливыми записками, мелкими сувенирами. И достаточно быстро они стали жить вместе на его съемной квартире.
Жили вполне скромно – все эти финансовые кризисы, да и собственная опрометчивость в непродуманных тратах просто били ниже пояса. Но все это поначалу были мимолетные переживания, из-за которых и страдать-то по-настоящему не стоило. И правда, какие могут быть страдания, если такая любовь!

А любовь была – ну, рая больше!
Шире, чем весенний небосклон!

Только почему-то небосклон стал потихоньку сужаться. Уже не было ежечасных горячих взглядов, непрестанных и непременных объятий при его возвращении. Светлана прекрасно понимала, что новизна и острота чувств проходят всегда и у всех, это закономерно, но как-то уж слишком явно и заметно. А потом он сказал о ребенке.

Конечно, ей хотелось детей, все-таки почти 30. Но их, с одной стороны, хотелось иметь в законном браке, с другой – с обеспеченным положением, с третьей – от любящего мужчины. А тут – ни брака, ни материального благополучия, ни таких, которых хотелось бы, проявлений чувств! Но, когда разговоры эти со стороны Романа стали проявляться все чаще, она задумалась всерьез: а ведь она может его просто потерять. Обычно о детях первыми заговаривают женщины, а тут – наоборот. И потом, ее несколько смущало и то, что до сих пор она ни разу не забеременела: а вдруг с ней что-то не в порядке? Уже около двух лет они с Романом вместе… Почти год он хочет ребенка. Психологи считают, что средняя продолжительность любви – два-три года. Потом эту любовь могут удержать дети…

… А на работе с полгода назад появилась новая секретарша, совсем молоденькая длинноногая Вика – пустышка, понятное дело, но с такой белозубой улыбкой, просто рот до ушей! И ноги – от них же…

Как-то, вернувшись с обеда и входя в кабинет, Света услышала разговор двух сотрудников:
- Ромку не видели?
- Да он с Викой в кафе, наверное, опять сидит!
В тот момент она впервые лично ощутила, что значит идти на ватных ногах… Ушла домой пораньше, договорившись с коллегой и сославшись на якобы женское недомогание. Дома сначала плакала, потом пыталась собрать вещи… Не успела – он пришел, и она, услышав скрежет ключа в дверном замке, судорожно распихала все по полкам в шкафу.
Не знала, как себя вести. Ушла в ванную, долго сидела на краешке ванны, включив сильную струю… Когда наконец вышла, он сидел перед журнальным столиком, на котором стояли небольшой тортик и заварной чайник с чашками.
Он был очень нежен в тот вечер… Ночью она решила, что это – или прощание, или заглаживание вины… Но мужества ничего не сказать ему, не упрекнуть ни словом у нее хватило.
С тех пор она старалась как можно меньше общаться с Романом на работе.

…Заморосил мелкий дождик. Утки на Орлике обиделись и нахмурились окончательно. Развернувшись, они дружной стайкой отправились в обратный путь – к своим домикам за Александровским мостом. Причем, как показалось Светлане, один селезень, обернувшись, с особой ненавистью бросил на нее прощальный взгляд, как будто это именно она придумала осеннюю непогоду.

Ей и самой посмотреть бы так на кого-нибудь! С ненавистью. С укором. С сожалением, на худой конец. Но только найти бы виновного в ее бедах! Только это, скорее всего, она сама. Она до последнего времени так презирала себя за безволие! За то, что никак не решится уйти. За то, что не пытается найти новую работу, ведь в редакции, наверное, ленивый только не знает о предательстве Романа, о том, что он сам с ней вот-вот порвет окончательно. За то, что не найдет в себе сил поговорить с ним откровенно, выяснить все до конца и начистоту. А не найдет сил – потому что тогда все прояснится окончательно и путей к отступлению не останется, придется расставаться. Пока не происходит окончательное выяснение отношений, все-таки остается какой-то просвет, какая-то надежда, какое-то «а вдруг?!».

Все-таки она его очень сильно любила.

… Дождик усилился, зонтика с собой не было, и она спохватилась, что перерыв заканчивается.

Она улыбнулась хмурым уплывающим уткам и даже сама не представляла, какой прекрасной и загадочной выглядит ее улыбка.

Несколько дней назад, презирая сама себя, Светлана явилась в женскую консультацию и сбивчиво, смущаясь до слез, объяснила врачу свою проблему: нет детей.
Через некоторое время участковая, пожилая женщина без эмоций, поколдовав над ней набором жутковатых на вид медицинских инструментов, вполне равнодушно объявила:
- Восемь-девять недель.
- Что… недель? – охрипшим голосом переспросила пациентка, а в голове отстраненно мелькнуло: жить, что ли, осталось?..
- Срок беременности, - так же бесстрастно пояснила дама в белом халате.
Светлана почти без чувств сползла с кресла.

В редакции, как всегда, жизнь била ключом. Редактор сразу накинулся:
- Где тебя носит? Дождь идет, а она гуляет! Вон, мокрая вся! Заболеешь – кто читать будет? Иди скорей, полосы лежат давно!
«Нет уж, теперь мне болеть нельзя, - подумала она, на ходу расстегивая промокший плащ, развязывая косынку на шее. – Я теперь не одна…»
Романа нигде не было видно, а вот Вика, как ни странно, сидела на своем месте. Светлана уселась вычитывать полосы и сразу наткнулась на интервью с заведующей загсом за подписью любимого. Она и не знала, что он готовил этот материал, а ведь раньше они всегда обсуждали его задания. Но сейчас ее это даже не задело. После полученного ею известия, которое для всего мира было пока тайной, Светлана почувствовала себя намного увереннее и спокойнее. Она еще даже не решила, стоит ли говорить об этом любимому.

Роман вернулся довольно поздно. Когда она вышла из кухни, где разогревала печенку с макаронами и заваривала чай, то даже зажмурилась: он стоял посреди комнаты на коленях и протягивал ей бледно-розовую крупную розу.
«Точно, пришел расставаться и прощается напоследок, - мелькнуло в мозгу.- Дай Бог сил…»
- Что… это значит? – она незаметно взялась рукой за дверной косяк для устойчивости.
- Ну вот! – Роман огорченно поднялся и положил шикарный цветок на стол.- Нет, не знаток я женских душ! Приходишь к любимой с подарком, а она недовольна!
- А… а зачем подарок? – она так растерялась, что даже пропустила слово «любимая».
- Объясняю для бронепоездов, - внушительно сказал ее бывший (или настоящий?) Принц и нежно обнял за плечи. – Ты полоски читала? Интервью мое видела?
- И что?
- И то, бронепоезд ты мой драгоценный, что это было наведение мостов. У нас есть время до выходных, чтобы купить тебе платье и отправиться в загс, что давно пора было сделать. Черт, вот хотел же по-человечески предложение сделать, а ты!.. Ладно, держи, - и он жестом фокусника достал откуда-то бархатную коробочку, где лежало колечко с тремя маленькими хризолитами.
Она не могла двинуться, а он радостно тормошил ее.
- А вот теперь от ребенка ты не отвертишься, супруга! – сказал Роман, когда они уже поужинали и перешли к чаю.
- А я уже не отвертелась! – со счастливой улыбкой призналась еще не пришедшая в себя Светлана.
- Иди ты!..- только и смог выдохнуть ее Прекрасный Принц.