Жене пришлось сбежать от молодого мужа после свадьбы за границу

"Поздно вечером Галина Сергеевна заглянула в комнату сына. Димка спал на сбившемся одеяле, прямо в джинсах, диван не разложил… Спал неспокойно, похрапывал и постанывал, иногда дергая то рукой, то ногой. Она тяжело вздохнула, потом перевела взгляд на заваленный бумагами стол. Опять писал что-то… С пьяных глаз. Сверху лежала свадебная фотография – красивый, счастливый, прямо какой-то окрыленный сын смотрел в камеру, приобнимая белокурую девицу в воздушном, отделанном безумным количеством кружев наряде. Девица смотрела в сторону большущими накрашенными глазищами и улыбалась – самоуверенно и вызывающе.

- У-у, морда наглая! – прошипела Галина Сергеевна и отшвырнула фотку в угол стола изображением вниз. Потом присела на диван, тяжко вздохнула, погладила сына по темным немытым волосам: - Сопьешься совсем, сынок… Пропадешь, Димочка! И все из-за этой потаскухи крашеной…

… Алла крашеной не была – светло-пепельные волосы являлись совершенно натуральными. Подруги завидовали: «Тебе и краситься не надо, даже седины видно не будет!»

Волосы красивые – это хорошо, Алла это ценила. Но очень быстро стала понимать, что к волосам должны бы и соответствующие наряды прилагаться. Она видела, как трудно стали жить ее родители после перестройки, знала, сколько долгов оказалось у семьи, когда ее выучили наконец на бухгалтера… Профессия Алле не нравилась, но мама с папой считали, что это как раз то, что нужно – и при чужих деньгах, и при своей зарплате. Только вот на работу по специальности оказалось устроиться непросто – везде требовался опыт, которого у нее после техникума, конечно же, не было. Пристроилась в одну частную фирму кассиром, так бухгалтер этой фирмы ее с потрохами съедала каждый божий (точнее, рабочий) день. Время шло, мечты о красивой жизни росли, а ничего не менялось.

И однажды в кафе она познакомилась с будущим мужем. Дима так красиво ухаживал – просто романтика в сочетании со сказкой. А вот родителям он не понравился.

- Наивный слишком, ребенок еще, - сделала вывод мама.

- Такой денег никогда не заработает! – подытожил, как отрезал, более суровый в оценках отец.

Тем не менее, Алла и Дмитрий продолжали встречаться. Она только не знала, что и сама, в свою очередь, активно не нравится будущей свекрови. Отец-то Димки был более лоялен, он оценил внешность будущей невестки и заявил сыну:

- Молодец, вкус имеешь! – чем вызвал непродолжительный гнев супруги…

Димка был настолько очарован своей любовью, что жил как в тумане. В тумане, похоже, и предложение сделал, и на сыгранной общими усилиями родителей с двух сторон свадьбе роль жениха исполнял… Жили у его родителей – у Аллиных была «двушка», а у Диминых – трехкомнатная в новом доме.

…В одну из жарких ночей, когда страсть слегка улеглась, а спать еще не хотелось, Алла вдруг спросила:

- Ты хочешь иметь много денег?

Он не очень еще соображал, завороженный ее физической притягательностью. Более того, он не подозревал, что деньги – это все, что имеет смысл для его молодой жены.

- Хочу, - ответил послушно, как ягненок, и потянулся к ней руками, губами, всем телом. Но она неожиданно резко отстранилась:

- Оставь эти игрища… Давай наконец поговорим.

Так его резануло это словечко – «игрища»! Он отстранился и в темноте попытался вглядеться в лицо любимой. Оно было чужим – с какими-то огрубившимися чертами, изогнутой линией губ, выгнутой шеей. Алла очень серьезно смотрела на него, выкладывая свой план – такой неожиданный, и так серьезно смотрела, что он растерялся, потерялся и только безвольно кивал в ответ, пораженный и потрясенный.

Оказывается, она вышла замуж не просто так. Нет, она его любила, очень любила («Ну что ты, маленький мой», - выдала она неожиданное и мокро поцеловала его в лоб, как ребенка), только ей хотелось позаботиться об общем («Нашем с тобой, понимаешь, маленький?») будущем… От этого «маленький» некстати припомнился любимый когда-то фильм «Блондинка за углом»… И закололо в груди, где-то в области сердца…

Оказывается, Алла все давно продумала, давно договорилась с какой-то странной фирмой, которая поставляла российскую рабочую силу в Грецию, на Кипр, еще куда-то там. Алла собралась в Грецию – в качестве гувернантки. Она продумала действительно все, она думала о них двоих («Только год, всего год, понимаешь? Потом я вернусь с деньгами, мы купим квартиру, мы родим сына… Потом дочь, понимаешь?»), она шла на это ради него. Под утро она окончательно вскружила Димке голову и уговорами, и обещаниями, и ласками. Он проснулся поздно, когда она уже убежала на работу, предварительно взяв с него слово, что он пока ничего не скажет своим родителям.

…Он и молчал перед родителями. Провожал молодую жену как бы в Москву, в командировку, стоял на вокзале, измотанный бессонными ночами и собственными думами. Проводил, вернулся домой, лег на диван, заснул и неожиданно проснулся от стукнувшей лихо, громко, как взорвавшаяся граната, мысли в мозгах: «Она не вернется. Она уехала навсегда.»

Она позвонила через неделю. Он извелся за это время, слыша в трубке металлическое: «Абонент временно…» Это «временно» и утешало, и бесило. Этим «временно» он уговаривал, утешал себя и раздражался одновременно. Она сказала, что все хорошо, живет в семье пожилого грека-вдовца, уже поладила с его 15-летней дочкой и 7-летним сыном, справляется с уборкой, подружилась с женщиной-поваром с Украины, которая работает в том же доме. Он жил теперь ее звонками.

А потом они резко прекратились. Она просто не звонила сама, а на его звонки или говорила, что занята, или не отвечала вовсе. Он не знал, что думать. Он вел себя, как идеальный муж – приходил с работы, ужинал, садился за компьютер, смотрел телевизор, иногда играл с отцом в шахматы. Мама дипломатично спрашивала:

- Что там у нашей невестки?

Он мрачнел и уходил к себе, валился с книгой на диван. Но книга не читалась, компьютер утомлял, телевизор напоминал о ней… И это свадебное фото, где она так кокетливо косилась в сторону от камеры под взмахом неправдоподобно огромных ресниц, он просмотрел до дыр.

Он иногда ходил к ее родителям. Они встречали приветливо, теща накрывала стол, тесть наливал пива, выходил с ним на балкон выкурить по сигаретке, утешали его, обещали скорое и обеспеченное совместное будущее с Аллой.

А Алла… пропала. Он опять пошел к ней домой, но родители ее становились все менее общительными, ужин уже не предлагали, только чай. И он почти физически ощущал их напряжение. Они не хотели его приходов.

А однажды, выйдя из их квартиры, он в бессилии остановился за порогом (что-то опять закололо в груди) и приложился лбом к их дверной притолоке. И вдруг услышал раздраженный голос ранее приветливой тещи:

- Да сколько ж он еще к нам таскаться будет? Давно пора понять…

Голос тестя заглушил окончание ее фразы:

- Угомонись! Парень переживает, с ним тоже не очень хорошо поступили. Он-то Алку любит…

Голос раздавался слишком близко, и Димка шарахнулся от их двери, сбежал вниз. Он брел по весенним улицам сам не зная куда. Еще год назад это раннее начало весны так будоражило кровь, что он чувствовал себя беззаботным игривым щенком – и птицы поют, и первая зелень пытается пробиться… И Алла рядом, вот что было главным! А сейчас?..

Ноги сами привели в кафе, где он когда-то был с ней. Там оказались знакомые, и в компании с ними ему стало немного легче. Он даже смеялся их шуткам, произносил экспромтные тосты. Более того, он потанцевал с какой-то девчонкой. Но потом знакомые ушли, а он остался и пил в одиночку, пока милый (в конце вечера все люди стали казаться приятными!) бармен не посоветовал ему вежливо идти домой.

Он шел по улицам, не разбирая дороги. Это, наверное, был настоящий автопилот. Дома он плакал на плече ахавшей матери, которая знаками выпроводила с кухни, где они устроились, грозно пытавшегося устроить разборки отца… И так потом повелось: с работы Дима шел не домой, а в кафе, приходил пьяный, беседовал с матерью и забывался тяжелым сном. И утренняя тяжелая голова по утрам стала привычной. Он вываливался из своей комнаты на кухню, жадно глотал сырую воду под жалостливый взгляд матери и тяжелое молчание отца. Он понимал: отец молчит только ради матери. До поры до времени. Но ему было все равно.

…Как-то по Алкиному номеру ответил мужской голос на незнакомом языке. Он бросил трубку, изо всех сил стукнул кулаком в стену, натянул грязные джинсы и отправился в кафе рядом с домом.

Было еще рано. Он потихоньку пил, как всегда, без закуски, глядя перед собой и стараясь не думать. Как только в мозгах возникал этот гортанный нерусский голос – Димка тянул рюмку к губам. Сколько он так сидел, не знал, потерял счет времени. Проигнорировал симпатичную официантку, которая, принеся ему очередной графинчик, сочувственно заметила:

- Вы бы съели что-нибудь, молодой человек! Рано еще, а вы уже пьяный!

Он опомнился, когда официантка принесла счет. Дима полез в карман, и оказалось, что не хватает 150 рублей. Он резко протрезвел и покрылся холодным потом. Вот стыд-то! И дома никого нет, денег не у кого взять! Димка судорожно копался в карманах и вдруг услышал сзади смутно знакомый голос:

- Дима, это ты?! Привет!

Он обернулся. Девушка в легкой куртке, с темной копной переброшенных на одно плечо волос, смотрела на него приветливо, встревоженно и нежно. Через две секунды его осенило: это же Юля, подруга Аллы, свидетельницей на их свадьбе была! Он еще шутил тогда, что, если бы не невеста…

Разобравшись в ситуации, Юля заплатила за него. И взяла два кофе.

…Галина Сергеевна с тяжелыми сумками возвращалась домой. Настроение было не легче ее сумок. Она побывала у своих сватов – захотела наконец разобраться в ситуации, чтобы хоть себе отдавать отчет, женат ее сын или уже нет. Разговор вышел тяжелым и смутным, но одно она уяснила – Алла больше ей не невестка, она прекрасно живет с греком-вдовцом. Галина Сергеевна шла и не знала, как сказать об этом сыну. А послезавтра наступала Пасха…

С кухни доносились негромкие голоса, комната к сыну была закрыта. Мать заглянула сначала туда. Сын спал, как всегда. Она вздохнула и пошла на кухню. Первым увидела мужа – он казался необычно оживленным, впервые за последние месяцы. На столе перед ним стояла бутылка легкого вина, которое Галина Сергеевна берегла к весеннему празднику. Она хотела уже вспылить, но тут увидела девушку, сидящую напротив ее мужа. Девушка повернулась, и Галина Сергеевна узнала Аллину подружку со свадьбы.

- А у нас гости, мать! – весело сказал муж. – Иди-ка с нами посиди, хватит горевать.

…Диме снилось что-то не запоминающееся и хорошее. Во сне было легко и спокойно. И когда проснулся, голова не болела, не было тянущего ощущения в желудке. И тяжелых мыслей не было. Он легко потянулся, вдохнул приятный запах и отправился на кухню. Там отец сидел у окна с газетой, а у плиты возились мать и кто-то еще – непонятно со спины, но в материнском цветастом халате.

- Дима? – радостно сияя глазами, сказала мама. – А мы к Пасхе готовимся, к воскрешению Христову. Заходи, сынок, помогать будешь!

Спина в цветастом халате разогнулась и развернулась, Димино лицо обожгли веселые Юлины глаза.

- Меня в помощницы пригласили! – весело сказала она. – Присоединишься?

Димка судорожно сглотнул и быстро закивал. У него на душе было легко-легко. И светло. Как и должно быть накануне Пасхи"