Русская рабыня нашла свою любовь в немецком плену

Встретившись в лагерном бараке, Тамара и Александр не надеялись выжить, но судьба распорядилась иначе. От автора: В редакцию «ОМа» позвонила жительница Орла Татьяна Федина. Она рассказала, что прочитала статью «Ад под крышей дома своего» (№17 (942) от 26 апреля 2017 года), в которой мы писали о судьбе малолетней узницы немецкого концлагеря. И Татьяна Викторовна решила поведать и о своей бабушке Тамаре Ивановне ЗОРИНОЙ, которая тоже была в немецком плену и нашла там свою любовь. Мы договорились о встрече, и 30 мая я отправилась к ним в гости. Тамара Ивановна ЗОРИНА, которой недавно исполнился 91 год, живет в той части Заводского района Орла, где стоят одни частные дома. Звонкие крики петухов, ленивый перелай собак — все это так напоминает Тамаре Ивановне ее родную деревню. Родом она из села Хотетово Свердловского района, а в город перебралась после войны. Дети и внуки давно перестроили, расширили отчий дом, сделали современный ремонт, поставили новую мебель. И лишь заходя в ту комнатку, где живет Тамара Ивановна, как будто совершаешь путешествие на машине времени. Старая железная кровать с никелированными, потускневшими шариками и высокой горкой подушек под кружевным пологом. Пожелтевшие вязаные салфеточки на столе и полочках, истертый настенный ковер, когда-то темно-синий, бархатный, с непременным гордым оленем. И фотография, где он и она, такие молодые и счастливые, полные надежд на светлое будущее. — Дети мне столько раз говорили: «Ба, давай мы ремонт в твоей комнате сделаем, ну что ты хранишь это старье», — немного стеснительно, как бы извиняясь, объясняет Тамара Ивановна. — Но мне эти вещи дороги как память. Вот на этой кровати мы с моим Санечкой спали, а этот коврик нам на свадьбу подарили. Вот умру, пусть делают, что хотят, а пока мне это «старье» силы дает. Тамара Ивановна сейчас практически не выходит из дома – годы дают о себе знать. Она плохо видит и слышит, но память о военном времени ее не подводит. Внучка, Татьяна Викторовна, добродушно усмехается: «Бабушка может забыть, что было позавчера, но свою молодость помнит от и до!» - Вы только не фотографируйте меня, - просит Тамара Ивановна. – Я неприбранная, плохо выгляжу. Я лучше вам дам фотографию, где мы молодые. Ее печатайте. И Тамара Ивановна протягивает потускневшую карточку. В это время рукав ее халата сползает и обнажает старую, полустертую татуировку. Поймав мой взгляд, женщина объясняет, что такой «штамп» она получила в пересыльном лагере в Белоруссии, когда ее летом 1942 года угнали из родного села на работу в Германию. — Нас, десятерых девчонок из двух сел, погнали пешком в Орел, — вспоминает Тамара Ивановна. — По дороге к нам присоединились еще люди и, в конце концов, образовалась достаточно большая колонна. Шли мы долго, ночевали прямо под открытым небом. Хорошо, что это было лето, и никто не заболел. Были в основном молодые девчонки, но встречались и матери с детьми-подростками. Из Орла их на поезде перевезли в Бобруйск и там поместили в пересыльный лагерь, где в бараках совместно жили и женщины, и мужчины, и дети. Несмотря на то, что кормили скудно, и по большей части это была одна травяная баланда, немцы четко придерживались расписания: завтрак, обед и ужин. На завтрак обязательно давали эрзац-кофе. В этом-то лагере и познакомилась 16-летняя Тамара с 19-летним Александром. Молодой человек оказался ее земляком. Весной 41-го его призвали в армию на срочную службу. Их часть стояла в Бобруйске, и во время немецкого наступления в июле он отбился от своих. Саша не попал в плен лишь по счастливой случайности. Его спасла белорусская семья, приютив красноармейца и выдав за своего сына. — Санечка при отступлении был ранен в ногу и первое время, пока рана не заросла, сильно прихрамывал, — рассказывает Тамара Ивановна. — Так он потом все время хромал, как будто с детства увечный, чтобы немцы не распознали в нем солдата, не отправили в концлагерь. Но трудовой повинности даже хромому избежать не удалось. В один день немцы устроили несколько внезапных облав, прямо на улице хватая молодых людей — парней и девчонок, и поместили их в пересылочный лагерь. Всем им предстояло отправиться в скором времени в Германию. Мужчинам — работать на шахтах и заводах, женщинам — служанками в бюргерские семьи. Пока же они покорно ожидали своей участи, страдая от голода и болезней. Казалось бы, в такой момент человек может думать только о том, как бы выжить, но молодость даже в этих ужасных условиях брала свое. — Наши нары стояли рядом, мы оба спали на верхних полках, — вспоминает Тамара Ивановна. — Сначала не обращали друг на друга внимания, а потом как-то разговорились, выяснили, что земляки — он из Орла, стали вспоминать родные места. Саня как-то сразу начал меня опекать: то кусочек съестной подсунет, то курточкой своей накроет, когда ночь холодная… Через несколько недель мы нашли уголок пошире и перебрались туда, чтобы спать рядом — дело близилось к осени. Но ни боже мой, чтобы он меня попытался облапать или еще что. Только обнимал крепко, а сердце мое сладко замирало в такие моменты, будто мы не в немецком лагере, а в парке на скамеечке сидим. В одну из таких ночей Саша признался Тамаре, что он — солдат действующей армии, а значит, ему никак нельзя ехать в Германию. Он предупредил ее, что попытается бежать, когда их будут перегонять из лагеря дальше. Девушка начала было проситься бежать вместе с ним, плакала, но он отказал как отрезал. «Пойми, дуреха, — уговаривал он ее, — двоих поймать проще, а словят — расстреляют на месте. А ты, скорее всего, выживешь, если останешься». Через неделю людей начали грузить в эшелоны — женщин и мужчин отдельно. Александр успел шепнуть Томе перед расставанием: «Ты только дождись меня, я обязательно тебя найду!» С этого дня и до конца войны Тамара не знала, что случилось с ее любимым. Удалось ли ему бежать, нашел ли своих, не убила ли шальная пуля. Много бессонных ночей провела девушка, мучаясь разными мыслями. — Мы были почти полностью лишены информации о том, что творится в Советском Союзе, — говорит Тамара Ивановна. — В какой-то момент, даже показалось, что все, война проиграна и фашисты победили. Мы работали на ферме, где-то под Дрезденом, конечно же, нас никуда не отпускали, а хозяева с нами почти не разговаривали. Зимой 1945 года, когда советские войска вошли в Германию, русские батраки стали возвращаться домой. Уехала и Тома с подружкой, а в Орле сразу пошла по адресу, который ей оставил Саша. На удивление, домик на улице Московская сохранился, были живы и хозяева. Но встреча оказалась не радостной. — Мама Саши, Галина Васильевна, молча достала похоронку, которая пришла всего несколько месяцев назад, и протянула ее мне, — вспоминает Тамара Ивановна. — Я расплакалась, не знала, что мне делать. Галина Васильевна предложила Томе пожить какое-то время у них, пока война не кончится. Девушка согласилась, а в начале мая домой неожиданно вернулся Саша. Оказалось, что он был тяжело ранен, долго лежал в госпитале без сознания и на него ошибочно выписали документы о смерти. Парень и не знал, что родные оплакивают его гибель. Победный салют Саня и Тома смотрели вместе, а еще через неделю они поженились и всю жизнь прожили вместе.