Семилетняя девочка пешком дошла до Беларуссии под дулами вражеских пулеметов

Сейчас Тамаре Борисовне, или тёте Тамаре, как ее ласково называют соседи и знакомые, 83 года, живет она в селе Моховица Орловского района. Когда немецкие войска вошли в Орловский район, и в частности, в ее родную деревню, ей было всего семь лет.

Маленькая Тамара уже знала, что такое быть старшей.  Быть  той, кто заботится и ком-то и несет ответственность: в семье подрастали семеро детей.

- Папа и дядя пошли на фронт сразу, как только началась война, и нам, конечно, приходилось трудно, - вспоминает теперь Тамара Борисовна. - Помню, что хата наша была слишком холодной. Мы из глины построили мазанку, это такой небольшой дом. В нем было теплее, чем в хате, и мама укладывала нас там спать, но когда пришли немцы, мазанку они забрали в первую очередь.

Ксения Михайловна перебралась с детьми обратно в промерзающий дом.  Уже оттуда, кутая малышей потеплее и не забывая следить, чтобы они как можно реже выходили на улицу, наблюдала, как в ее мазанке со всеми расположилось немецкое военное начальство.

- Еду они привозили коробками, а у нас с продуктами было очень трудно, - продолжает Тамара Борисовна. – Относились к нам по-разному. Кто-то на нас вообще не смотрел, приезжали, потом уезжали. Помню, я случайно пустила во двор дома, где расположились немецкие солдаты, кур. Когда солдаты вернулись, кто-то из них посмеялся, а один схватил хворостину и начал меня бить. Домой я тогда бежать побоялась, спряталась в поле, там и просидела всю ночь.

В июле 1943 года Ксении Михайловне, как и ее соседям, оккупанты велели собираться. Тамара Коченихина по сей день помнит, как страшно звучал шепот между селянами: «Будут угонять».

На повозку, так называемый ход, который тянула постепенно теряющая силы лошадь, посадили двух младших братьев Тамары и двоюродного брата Сережку, и двинулись в путь. Куда и зачем идут, не знали, и без того скудные запасы продовольствия таяли на глазах, одежда превращалась в лохмотья.

Как выяснилось впоследствии, «гнали» людей в Беларусь, и весь этот путь маленькая Тамара наравне со взрослыми прошла за своим ходом пешком.

С тех пор минуло семь десятков лет, но Тамара Борисовна помнит отчетливо, как осталась босой, когда ее обувь в буквальном смысле развалилась на глазах, и мама заматывала ее ступни собственным разорванным на две части платком. Помнит, как увидев в очередном поселении избу, в которой топилась печь, вместе со взрослыми женщинами бежала туда в надежде, что сердобольные хозяева поделятся едой.

- В одном доме нам разрешили взять из печи кашу, - рассказывает пожилая женщина. – Мы ее ссыпали в подол. Я съела несколько пригоршень, пока бежала обратно к своему ходу, остальное отдала маленьким. Пили мы в пути из «копытца» - это такие ямки, углубления в земле, которые остаются после того, как пройдет корова или лошадь. Вода была дождевая, грязная, даже личинки плавали, и мама давала нам платок, чтобы пили через него.

С водой связано и еще одно страшное воспоминание, которым делится пожилая женщина.

- Всякий раз, останавливаясь в какой-нибудь деревне на привал, мы надеялись, что, может быть, наконец, остановимся тут, но нас гнали дальше, и вместе с нами шли люди из тех деревень, - рассказывает Тамара Борисовна. – Одну из таких остановок помню особенно хорошо. Я отстала от своего хода и потерялась, бегала среди людей, искала маму, и тут меня заметил немец. Он меня за руку взял, к обочине дороги отвел, а там внизу, - вода. Он меня туда бросил. Я барахталась, плакала, звала на помощь. Потом меня какой-то незнакомый мужчина из тех, кого гнали вместе с нами, вытащил и помог найти маму. Сказал, что сразу заметил, как меня в воду столкнули, но подойти сначала побоялся, дождался, чтобы отошел подальше тот солдат. Боялся, что застрелят на месте и меня, и его.

Беседуя с Тамарой Борисовной, невольно ужасаешься всему, что ей довелось пережить, будучи ребенком, но еще больше тому, что даже сейчас пожилая уже женщина хочет заплакать, вспоминая, и как будто не может. Говорит, что не привыкла плакать, - еще тогда, в детстве, поняла, что слезами ничему не поможешь.

- Много было такого, что я просто не могу произнести вслух, - признается тётя Тамара. – Когда мы добрались до Беларуси, нас поместили в лагерь. Сколько лет прошло, а у меня до сих пор перед глазами стоит табличка с надписью «Лагерь №127», она как будто выжжена в памяти.

В лагере Ксения Михайловна с детьми провела четыре дня, потом расквартировали в дом к местной старушке, и тех, кто был трудоспособен, отправили работать в поле. Маленькая Тамара с младшими оставалась дома, помнит, что ели то, что мама и старшие дети получали в конце дня. Если еды не давали вовсе, оставались голодными.

Домой, в Орловскую область, семья в сентябре 1944 года, когда узнали, что захватчиков «выбили» с их родной земли.

- Нам предлагали остаться там, в той деревне, - вспоминает Тамара Борисовна. – Обещали, что и дом у нас будет, и работа, но мама твердо решила возвращаться, ведь отец, вернувшись с фронта, должен был найти нас там, где оставлял.

Обратно шли также пешком, скудные пожитки обменивали на еду в дороге. Правда, вернулись, как выяснилось, на пепелище, - дом вместе с мазанкой сгорел, остался только погреб, в котором и поселились. Лучше всего Тамара Борисовна помнит проведенные там ночи, в которые земляные стены покрывались инеем, а изо рта при дыхании шел пар.

Жизнь после войны постепенно начинала восстанавливаться, у Ксении Михайловны и старших детей появилась работа, вернулся и Борис.  Правда, мужа Ксения Михайловна увидела лишь летом 1945 года, больного, измученного, на двух костылях, на которых он даже не мог стоять. Последствия тяжелого ранения, - одна нога Бориса стала на несколько сантиметров короче другой, под кожей остались осколки, которые не смогли извлечь в госпитале, и мужчине пришлось заново учиться ходить.

Борис научился, и вместе со старшим сыном построил для семьи новый дом. Время шло, дети разъехались, и вскоре с больными родителями, неспособными даже по дому передвигаться самостоятельно, осталась лишь юная Тамара. Девушка окончила 8 классов и отправилась работать, не гнушалась никаким трудом.

В 24 года Тамара вышла замуж, родила дочь Валентину, затем мальчиков-двойняшек, со временем появились внуки. Счастливая жена и мать, ценный специалист в колхозе, уважаемая соседка, - казалось, жизнь решила воздать Тамаре Борисовне сторицей за все ужасы, пережитые ею в детстве, но в 2016 году в жизни женщины снова случилась беда.

Дочь Валентину, еще в юности перебравшуюся с мужем в Орел, разбил инсульт. Женщина долго лечилась, и, как надеялись близкие, шла на поправку, но за первым инсультом последовал второй, после которого Валентина уже не встала.

Сейчас дочери Тамары Борисовны 59 лет, и последние четыре года она видит мир лишь по телевизору да из окна своей квартиры в многоэтажном доме на Приборостроительной улице. Постоянно заботятся о Валентине муж и дочь, периодически приезжают братья. До введения повсеместного режима самоизоляции три раза в месяц сыновья привозили в высотку на Приборостроительной и Тамару Борисовну.

Очевидно, что в 83 года физически сложно еще кому-то помогать, но Тамара Коченихина своих собственных трудностей будто не замечает вовсе. Женщина, чьей стойкостью, ясным умом и доброжелательностью можно только восхищаться, желает теперь только одного.

- С постели Валентина может перебраться только в инвалидное кресло, и внучка с зятем подвозят ее к окну, - говорит Тамара Борисовна. – Я старый человек, но я понимаю, что чудо уже не случится, дочь никогда не встанет. Я мечтаю теперь только об одном - чтобы в их доме сделали хороший пандус, который позволит моей Вале выбраться на улицу.