После развода с пресным мужем безумно влюбилась в «бандита» и гуляку

«В доме, где жил мой «бандит», так я его стала называть в своих стихах, я поселилась после развода с мужем. Меня прельстил район советской постройки: с ухоженным, тенистым парком, домами - серыми изваяниями, утопающими в зеленых оазисах, сотворенных жильцами.

Неожиданно для себя самой меня начал интересовать сосед по площадке. Одинокий, еще не старый мужчина, амбициозный и очень неординарный. Он принял меня с солдафонским юмором, называя «мадам».

Его бледно-голубые глаза не казались блеклыми, они жили своей жизнью, живые и подвижные, наполненные энергией, а густые ресницы придавали глазам то очарование, которое так нравится женщинам, и вовсе не вязались с его внешним обликом.

Он сразу дал мне понять — скучно не будет, его кредо — это куражи. И вскоре началось...

Загулы повторялись с определенной периодичностью и затягивались на несколько дней.

Эти его «отдушины» тяготили, мешали мне, и когда терпение иссякало, я шла к нему, стараясь как-то урезонить, унять это бессмысленное безобразие, отлично понимая всю абсурдность затеи. А он отшучивался, посмеивался, и все продолжалось по-старому.

Потом он стал приглашать меня на задушевные разговоры, затягивающиеся за полночь. Он требовал внимания только к себе. Его не волновало, что у меня могут быть дела, поскольку сам он не работал и вставал всегда поздно. Я выслушивала его тирады, понимая, как важно высказаться, скрасить одиночество, и вновь твердила о мудрости разума, духовной перезарядке.

Однажды, когда я рассказывала ему о своем увлечении поэзией, он признался, что очень уважает Владимира Высоцкого. Я писала стихи, называя их «поэтическими кляксами», и вот представился случай - решила посвятить строки ему. Когда прочитала ему свою «поэтическую кляксу», он был польщен, никто не писал ему стихов. Казалось, вот он - повод призадуматься, но нет, он продолжал плескаться в своих пороках. «А где? Где просвет, духовность?», - думала я и с материнской нежностью укутывала его заботой, теплом и снова писала.

Как-то, складывая «кляксы» в ящик стола, шутя обронил: «Опубликую когда-нибудь. Буду называть тебя Поэтессой».

Общаясь с ним, я осознавала, что он другой, совершенно не похожий на мужчин моего окружения. И запоем, как книгу, как приключенческий роман, читала его. Каждая страница жизни соседа была авантюрой, не состыковывающейся с моими морально-нравственными принципами. Он был из той среды, с которой я не контактировала, и эта новизна притягивала словно магнит.

Постепенно я привыкала к его дерзкому юмору. Все больше нравилась его доброта, а природный ум и деловитость пленяли меня.

Как-то, решив проверить, как он отреагирует на слово «любовь», я написала стихотворение: «Влюбилась нечаянно как-то». Прочитав, он усмехнулся: «Любовь!? О чем ты!».

Меня всегда коробило циничное отношение к женщинам. Я догадывалась, что это следствие какой-то личной драмы. Но как только заводила разговор на эту тему, он резко обрывал меня.

Этот его душевный надрыв пронзал меня, старалась отогреть соседа. Я прощала ему перепады настроений, частые обиды, отчужденность и рождала очередную кляксу.

Прошло немало времени, однако все мои старания зародить в нем светлое и благородное не увенчались успехом, он остается прежним эгоистом.

Но я верю, что, возможно, когда-нибудь ростки любви пробьются в его душе».

Ольга, Оренбург