Через Ладогу 13-летнюю Валю везли тайно, завернутую в матрас. Она уже не ходила

Своими военными воспоминаниями в канун Дня Победы поделилась псковичка Валентина Александровна Андреева, 1927 года рождения, ветеран труда, ветеран войны, инвалид, вдова ветерана.

- Перед войной как все хорошо жили, а какие наши Славковичи были красивые! Типография, школа, редакция, сберкасса, милиция, больница, папа в райисполкоме работал, мама – почтальоном. Из Ленинграда артисты с концертами приезжали. Врачи, учителя, сколько интеллигенции – вам не представить!

После 6 класса, в 1941 году я поехала в Зеленогорск, к старшей сестре Вере. Она на работу пошла, а я сидела с её маленькой Людочкой в няньках, в ясельки носила. На берег Финского залива любили приезжать ленинградцы. И вот 22 июня, в воскресенье, из репродукторов понеслась война. Всех отдыхающих как ветром сдуло. А когда в наступление пошли финны, Вера нас в августе вывезла в Ленинград, к брату на Нарвский проспект. Там мы жили, пока в окно не залетел снаряд, и от нашей квартиры ничего не осталось. Слава Богу, никого дома не оказалось. Пока тепло было, я на вокзал к коменданту ходила: «Хочу домой, в Псков!». А он мне: «Дочка, подожди!». Но однажды сказал: «Ехать некуда тебе. Псков взят!».

Помню день, когда бомбили Бадаевские склады – кругом черным-черно – я видела всё из окна туалета. После наступил голод: 125 грамм иждивенческого хлеба никому не хватало. Бомбили по несколько раз за ночь, и сил спускаться в убежище уже не было. После попадания снаряда нас переселили на улицу Союза связи, 14. Там была столовая, и до какого-то времени нам перепадал жиденький дрожжевой суп. Первое время я возила на трамвае Людочку в ясельки. Помню, на обратной дороге началась бомбёжка. Люди выскочили и бросились в подвалы, а когда вылезли, наш трамвай лежал искорёженный. Однажды какой-то мужчина успел схватить меня за воротник и отбросить с места, куда потом упала бомба или снаряд. Пока хватало сил, я вместе с другими ленинградцами гасила фугаски. Но в декабре 1941 года умерла Людочка, ей было 8 месяцев, а в 42-м сестру откомандировывают в Тихвин.

 В начале марта по опасной Ладоге мы переправились на большую землю. Вера вывезла меня нелегально, завернув в перину. Я к тому времени уже не ходила. Помню, что на барже на мне кто-то сидел. Первый раз нас кормили в Жихареве борщом и гречкой, сказав, чтобы много не наедались. Кто послушался, тот жив остался. А я-то трупом лежала, просто не было сил наесться. В Тихвине жила у чужих людей. Когда смогла ходить, то стала учиться в школе. Ребята по очереди отдавали мне свои завтраки. Однажды по дороге какая-то женщина дала мне морковную котлетку.

Потом сестру перевели в Волок Новгородской области. Там я училась, а работала в колхозной теплице, мы растили морковь и помидоры. Запомнилось, как ездили в Боровичи и пели в военном госпитале солдатикам, а они нас угощали мандаринами – откуда они их доставали? Наверное, с юга страны…

После 8 класса объявили набор в Пикалёвское педучилище. Как директор меня отговаривал, словно в воду глядел. Не послушалась! А там меня чуть платяные вши не съели и чесотка не сгубила… И вдруг по радио объявляют, что освободили Славковичи!

Я сделала из ватника «куклу», оставила её в кровати и сбежала обратно в Волок. А уже оттуда мы с сестрой поехали домой. До сих пор у меня перед глазами составы с ранеными солдатами в Старой Руссе – без рук, без ног, без глаз... Инвалиды, инвалиды…

Наконец, мы добрались в Славковичи. Помню, иду по мостику через канаву, что недалеко от нашего дома, а навстречу мамочка моя любимая бежит и плачет!

И где бы мы потом ни были, как бы ни жили, со всем соглашались – лишь бы не было войны!