Говорят, дорогу осилит идущий. Владимир осилил ни много, ни мало, - жизнь
С Владимиром Сергеевичем Трухтановым я познакомилась в октябре этого года. Со справками об инвалидности, заявлениями, составленными единственной левой рукой, кипой чиновничьих отписок, с последней надеждой 15 октября он пришёл в редакцию газеты «КрЪ»: «У меня нет руки и ноги, я живу в доме с подъездом без перил, а скоро подморозит и 7 ступенек снова станут для меня непреодолимы. Я уже падал…» (№ 43 от 22 октября «Инвалиду не за что держаться, а его футболят»).
Так, благодаря этим злосчастным перилам, которые нам всё-таки удалось выбить, я и узнала ближе Владимира Сергеевича – радушнее и добрее я не встречала. А о его стойкости духа и пойдёт мой рассказ.
Падать и подниматься Владимиру доводилось не только с собственного крыльца. Жизнь всегда с ним круто обходилась, и непонятно, для каких ещё превратностей понадобилась такая закалка.
Вырос Володя в Печорах, недалеко от железнодорожной станции. Отец работал машинистом. Семья жила в бревенчатом доме, который был построен сразу после войны.
– Мы с Колькой, младшим братом моим, так и выросли под гудки поездов.
После армии Николай перебрался в Псков, где и женился вскоре, а я выучился на электрика и остался в Печорах. Работы в то время везде хватало. А потом как-то узнал, что на железной дороге электрики требуются. Работа разъездная – ну и ладно, я холостой пока, зато зарплата побольше. Стал работать электромонтёром на железной дороге. Только недолго, полтора года всего и отработал.
26 февраля 1987 года мороз был лютый. Володина бригада почти закончила работу, дел минут на 10 оставалось, как вдруг срочно потребовалось выехать с проверкой на линию. Отключили ветку, Володя полез на столб. Он не успел закончить, как внезапно дали ток… Как заметил Владимир Сергеевич, не ставится линия под напряжение, пока вся бригада не соберётся вместе. Но кто ж у нас в стране по правилам живёт... Страшный удар швырнул его со столба. Сколько он провисел, распятый между небом и землёй, на страховочном тросе – час или больше – неизвестно. Он был без сознания.
– Живого или мёртвого, а снимать-то по-любому надо. Погасили обе линии, от Печор до Изборска, движение остановили, из Печор вызвали пожарную машину. Очнулся – вижу, что вишу боком на страховке, подо мной напарник скачет, и скрюченная обугленная рука – моя правая. Её уже отняли, а она так и осталась скрюченной и по сей день болит, протез не могу носить.
Четыре дня Владимир отлежал в Печорской районной больнице, потом его повезли в Псков, но в областной не взялись и самолётом отправили в Питер, в Военно-медицинскую академию имени Кирова. Там Володя был до середины июня, а по октябрь – в институте протезирования..
– Да не плакал я, – отвечает на мой дурацкий вопрос Владимир Сергеевич, – матерился только. Правую руку и ногу ампутировали. От фантомных болей на стенку лез. Отец ко мне приезжал. Только осенью домой вернулся.
Тем временем железная дорога провела в старенький дом канализацию, водопровод поставила и отписалась, что инвалид обеспечен благоустроенным жильём. Два года трубы отслужили, а потом забились, и три года Владимир с родителями грелись обогревателем.
– Обивать пороги инстанций стало моей работой, я крепился, но мрачные мысли всё равно посещали. Уйдут родители, и стыть мне вместе с домом в одиночестве – в зиму углы промерзали. Хотелось перебраться в Псков, поближе к брату, у него сынок Юрка подрастал, – это и была, по большому счёту, моя семья.
Стал Владимир выбивать квартиру. Комиссия приезжала, признала дом благоустроенным, сняли его с очереди. Тогда он обратился в железнодорожную газету «Гудок». Приехал в Печоры корреспондент из Питера – долго «гудеть» пришлось, но помогли тогда сильно, в 90-м году квартиру в Пскове Трухтанову выделили.
– Быстрее с машиной получилось. Права у меня были, я мотоцикл до этого водил. Направили в Опочку на курсы инвалидов, переучился, в ноябре 89-го приехал ко мне «Запорожец». Я на нём вместо положенных семи, 12 лет отъездил. Три года с железной дорогой судился, чтоб машину поменяли.
Въехать в квартиру тоже не сразу получилось, там не было вентиляции на кухне. Готовили с вентилятором и окна во всей квартире распахивали – и летом, и зимой. Помню, в 92-м, когда папа умер (никогда не болел, а тут откуда-то рак желудка нашли, он его и «съел»), пришла родня, готовить на поминки много надо было. Окна открыли, осень поздняя, болели все потом…
Между тем 90-е закручивали гайки. Инвалидной пайки, которую раз в две недели Владимир получал в магазине «Петух» на Советской, не хватало. Младший брат взял участок, Володя тоже прикупил 6 соток. Что-то вырастало, в лес за грибами-ягодами ездили. Держались братья друг за друга. Но в 1996 году – новый удар. На Псковском озере утонули Николай и его сын, Юра.
– С ними в лодке ещё тесть был, он с северов вернулся, домик в Печках купил, пожить хотел. Я их всех сам туда и отвёз – и все вдруг утонули. Юрку живым нашли, он за лодку держался, но умер от переохлаждения уже в больнице. 2 мая всё случилось. 17 лет парню было. Все здоровые, плавали, как дельфины… А я, вот, инвалид, до сих пор скриплю…
Пытался Владимир и личную жизнь наладить, да новоявленных подруг хватало, большее, на полгода.
– Где-то они бежали от трудностей, а где-то и я не прав был, я ж не был ни разу женат, не обучен тонкостям, – с улыбкой вспоминает свои неуклюжие попытки Владимир Сергеевич.
Последние похороны сильно подкосили мать. Мария Георгиевна почти ослепла. Из дому не выходила. В 2000 году она упала и сломала шейку бедра, слегла. Владимир Сергеевич стал искать сиделку. И нашёл Людмилу Васильевну…
У неё своя история, ещё похлеще. В дом к Владимиру Сергеевичу её привела нужда.
– Я работала дворником на двух участках, убирала полколледжа, зарплату задерживали, двоих мальчишек поднимать надо, жили в квартире с подселением, соседи пьяницы, – вспоминает свои «лихие 90-е» Людмила Васильевна. – И другого жилья ни в жизнь не видать: если уж за 23 года на радиозаводе не дали, то за 12 лет дворником и подавно, (там люди по 25 лет в очереди стояли).
Два года сердобольная женщина помогала Владимиру Сергеевичу ухаживать за больной матерью, а после её смерти так и осталась. Она и сейчас с Владимиром. Она и кошка Муся, музыкальная мурлыка.
Они меня и встретили, когда я пришла в гости, посмотреть на новые перила. Ещё я подумала, что в квартире живёт птичка, попугайчик, но нет, это «свистит» и весело поскрипывает на ходу протез Владимира Сергеевича.
А ещё он классный водитель – до города мы ехали вместе, уже на четвертой машине моего стойкого, сильного и прекрасного героя.
Гизела Державина, Псков
От автора: любоваться перилами приходила не только я, но и жители соседних подъездов, где тоже есть старики и инвалиды, которые зимой тоже падали на крыльце и ломали руки. Они тоже, как и Владимир Трухтанов, обращались за помощью в домоуправление. Помочь им согласились, только почему-то уже за свой счёт. Почему, это еще предстоит выяснить.
