Ушел к другой, а став инвалидом, вспомнил первую жену

ОТ РЕДАКЦИИ: страсть, предательство, обида... Вечный сюжет. Об этом – история нашего читателя. «Весна. Полевые работы. Около высокого куста сирени две женщины: совсем юная и постарше. Молоденькая смотрит за калитку вдоль улицы:– Что-то Максима долго нет.– Балуешь ты его, дочка.– Не балую. Жалею. Ой, мама, он такой хороший!У Кати и Максима двухлетняя дочь Алена и шестимесячный Санька. Полина Ивановна, мать Кати, уверена: детьми Катя семью укрепляет. Сомневается вчем-то. От безграничной любви ревнует Максима. Мужик он видный, работящий: электрик, сварщик, водитель. Мастер на все руки. У самых богатых фермеров нарасхват. Ко всему еще и первоклассный баянист. Женщины к нему липнут. А он, как три года назад женился на Кате, так на них и не глядел. Катя под стать ему. Красавица, хозяйка. Все горит у нее в руках. Полина Ивановна знает по опыту, что случается и такое: поманит кто помоложе и посмазливее – конец мужичьему рассудку. Да и самому мужику.Хлопнула калитка. Максим, загорелый, стриженный «под нулевку», улыбается.– Привет домочадцам! – Подходит к коляске, поднимает Сашку на руки. Алена прикипает ручонками к отцу. Радостно Кате от общения и близости любимыхлюдей. В муже, малышах, работе (она воспитатель в детском садике) вся ее жизнь. Муж долго моется, разбрызгивает воду, а Катя с полотенцем стоит рядом. Не успел поужинать, как пришли односельчане. Уговаривают его поиграть на свадьбе. Максим не соглашается: вечером футбол по телеку. Отказаться не просто.– Ты ж ведь всех выручал! Опыт у тебя свадебный, – ходоки с надеждой поглядывают на Катю, зная, как всемогущи в такой ситуации жены.– Может, согласишься? – проявляет участие Катя.– Идите, – вмешивается теща, – придет время – перестанут звать. Как меня.– Раз теща рекомендует... – сдался Максим.На свадьбе под магнитофон танцует молодежь, а «старики», те, кому за тридцать, внутри кафе (в старики могут записать и в двадцать лет, если ранообзавелся семьей). Тамада приглашает:– Дорогие гости, наливайте!После изрядно выпитой водочки раздается голос:– Баянист, цыганочку! С выходом.Забросив за плечи длинные волосы, притопывая лаковыми туфельками на стройных ногах, на середину зала вышла Тая Панова. Жгучая брюнетка. Двадца-ти-двадцати двух лет. Она в хозяйстве недавно. Работает в бухгалтерии. Черные с бурым отливом глаза вызывающе смотрят на баяниста, а губы в золотистой перламутровой помаде сложены призывно. Мужчины бросают на нее бешеные взгляды и тут же отворачиваются: бдительные жены незаметным толчком в ребро останавливают... Ревность на свадьбе – что может быть хуже? Тая не просто супер. Есть в ней какая-то необузданность, раскованность. Про такихговорят: «без комплексов». Коня на скаку запросто остановит. Катя заметила затаенный и беспокойный интерес в глазах Максима. Таких глаз у Максима она никогда не видела. Почувствовала соперницу. Сравнила с собой. Смутное предчувствие беды змеей вползло ей в сердце. Напрасно успокаивала себя,придумывала тысячу доводов в защиту Максима. И горе ворвалось в семью. Внезапно. Однажды с работы Максим вернулся навеселе. Сказал, что обмывали новую технику. Катя не обратила на это особоговнимания: ну какой мужик иногда не выпивает? Вспомнила анекдот о том, что не пьют только телеграфные столбы, потому что чашечками вниз. Только выпивка затянулась на неделю. Катя растерялась: вечером говорить пьяному что-либо бесполезно, а утром чуть свет он вскакивает с постели, торопливо одевается, молча завтракает и исчезает. Все-таки однажды задержала у дверей:– Что происходит, Максим?– Не учи, не маленький, – и скрылся за дверью.Мужики с появлением чувства к другой женщине меняют отношение к жене: одни льстят, другие замыкаются в себе. А самый худший вариант – пьют. «Может, я виновата? – мучилась Катя. – Что-то упустила? Недоглядела? Недолюбила?»Утром, к смене, Катя появлялась теперь хмурая, невыспавшаяся.– Успокойся, угомонится Максим, – успокаивала ее Маша, коллега по работе. Она была в курсе: в селе трудно что-то сохранить в тайне.– Панова – стерва. Разведенка.Женщины часто строго судят других, видят в них собственные ошибки. А ругаются от бессилия что-либо изменить в личной судьбе. Жизнь, как и поезд, ходитстрого по графику: детство, отрочество, зрелость... Без возврата назад.Как-то Маша заметила:– Мужиков надо сразу в руки брать. Упустишь – не поймаешь.– Человек – не вещь. Не спрячешь его, не завернешь, – не согласилась Катя.Она оставалась дольше в садике: у кого-то из малышей родители задерживались на полевых работах. Уцепившись ручонками за длинную веревку, детишкипарами, как пингвины, шествовали за ней. А дома ждали свои.Во время посевной Максим долго не появлялся дома. Однажды пришел нервный, злой. Плюхнувшись на диван, тоскливо произнес:– Ух, сковала ты меня... – и столько горечи, отчаяния было в его голосе.– Я тебя не держу, – вырвалось у Кати.И на рассвете, собрав кое-какие пожитки, баян через плечо, не простившись даже с детьми, Максим ушел.– Не убивайся, дочка, – утешала Полина Ивановна. – Детей сами поднимем. А Максим кобель. Я тебе говорила. Они, мужики, все такие.Катя ничего не ответила, только горестно прислонилась к мягкому и теплому материнскому плечу. Что ей оставалось? Злилась, придумывала варианты мести. Думала написать на работу сопернице, но вовремя опомнилась: прошли времена рабочкомов и райкомов. Сейчас каждый как может выбирается из этой ямы. Появлялась страшная мысль наложить на себя руки. Но опомнилась: дети рядом. Ее кровинушка. Куда их потом? Матери? Та тоже хлебнуласполна: отец куролесил, бегал по другим женщинам, пил, пока не заболел. Каялся, плакал, но здоровье не вернул....Бродит счастье по земле. В поисках хозяина. Одних находит сразу, к другим долго присматривается, третьих не замечает. Помыкается, помыкается, да иприлипнет не к тому. Ведь счастье тоже часто ошибается. А новый хозяин попользуется им, а потом выбросит по недоразумению. А когда поймет, что натворил, глядишь – полжизни пролетело. А дороги назад еще никто не отыскал. Так случилось с отцом Кати. Не дотянул до сорока пяти...Катя приезжала по выходным в районный центр. Встречала Максима. Он торговал на базаре поросятами, привозил их на «Москвиче» с фургончиком. «Яже пылинки с него сдувала, – подумала Катя, – а тут из поросячьего навоза не вылазит. Что это у него, любовь-наваждение?»...Под Новый год Максим после затянувшегося застолья, не дождавшись, когда нахороводится его новая молодая жена, ушел с гулянья один. Выпил на посошок. Сел за руль стоявшего во дворе «Москвича». Не успел проехать и трехсот метров, как «Москвич» хватанул обочину, выскочил на вспаханноеполе. Максим помнит только, как оторвавшейся дверцей резануло левую ногу...Лечился долго и безуспешно: ездил по бабкам, потратил на них кучу денег. Не помогали ему ни травы, ни дорогие лекарства. Попал под беспощадный ножхирурга: отрезали ступню. Долго не чувствовал Максим в себе прежней силы, что-то в нем надломилось. Постарел. Пробились непрошеные седины. Ночью,касаясь израненной ногой горячего женского тела, чувствовал, как молодка вздрагивала, отодвигалась на край постели. Он догадывался: брезгует.Не стал он ничего выяснять, допытываться. Отправился к матери (она жила с меньшей дочерью в соседнем хуторе). Но работу в хозяйстве не оставил.Угар прошел как сон – нелепый, страшный, непоправимый. Но реальность налицо: новой семьи нет, а старую растоптал. Его мучили стыд, сомнения.Как-то встретил Катю возле детсадика, пытался объясниться, да сорвался, перешел на крик:– Что, инвалида боишься?– Подлости боюсь.Женщины в селе жалели Максима. Даже Полина Ивановна как-то сказала:– Что гонишь мужика? Его и так бог наказал.– Хватит, – отвечала Катя. – Всю жизнь наизнанку вывернул. Детей предал.– Дети маленькие, простят, – ответила мать.При случае сердобольные соседки тоже наперебой рассказывали Кате, что Максим не пьет, работает. На хорошем счету. Катя горько усмехалась: обманутое и оплеванное чувство глубоко спряталось в тайниках ее сердца...Ранним весенним днем в дверь Катиного дома постучали. На пороге – Максим.– Детей хочу проведать… Прости, если можешь… – глаза усталые, измученные.«Будет знать» – мелькнула злорадная мысль. Но возражать не стала.Отец взял на руки повзрослевшего Саньку:– Не тлонь, дядя, не лезь, – сопротивлялся, кричал мальчишка.В дверях соседней комнаты Полина Ивановна смахнула слезу. Перед уходом Максим спросил:– Можно мне... чаще навещать детей?Уже за дверью услышал глухой, надтреснутый голос Кати:– Ладно уж, заходи...Солнце ярко сияло над селом. В его лучах купались листья цветущих деревьев, к Первомаю побелили дома, дворы. Максим шел по середине дороги – он будто впервые за долгие месяцы видел всю эту красоту и вдыхал пахучий воздух». Владимир ЭЛИН,г. Таганрог