Неравнодушная смолянка нашла кров для бездомного бродяги

Татьяна Сидоренко смогла сделать почти невозможное, пристроив в «казенный дом» несчастного бомжа.   ОТ АВТОРА: 30 ноября в редакцию «НК» позвонила Татьяна Ивановна СИДОРЕНКО, жительница деревни Загорье близ Вишенок, и попросила о помощи. Женщина рассказала, что рядом с ее домом, в сколоченной из непонятно чего лачуге, без света и тепла уже давно живет бездомный человек. «Помогите пристроить Ивана, он зиму не переживет!» - говорила Татьяна. На следующий день, 1 декабря, я поехал в Загорье, даже не предполагая, чем может закончиться эта история. Добравшись до Загорья на автобусе, я встретился с Татьяной, которая стояла на остановке вместе со своей старшей дочкой, и мы пошли к ее дому, ведь где-то там неподалеку и ютился бездомный. По пути Татьяна вводила меня в курс дела: - Этот человек живет здесь давно, а летом моя семья переехала сюда. Тогда я увидела весь этот ужас. Все это время я подкармливаю Ивана. Иногда он помогает мне убраться на участке. Но начинаются холода. А Иван живет в наспех сколоченной лачуге. По всей видимости, в ней когда-то жили строители. Сейчас вы сами все увидите. Боюсь я за него, что замерзнет… Обычно люди не очень-то принимают участие в судьбе бомжей, ведь среди них много тех, кто живет в свое удовольствие, если можно назвать это удовольствием. Многим просто не нужны удобства и средства элементарной гигиены, они гордо на все плюют с большой высоты. Есть такие «самородки», что думаешь, как могло это произойти, что он стал бомжем. И, конечно, в большинстве случаев среди бездомных присутствует алкоголизм, и они сами отрубают себе все дороги в общество, чтобы это не отвлекало их от главного – употребления. А алкоголики - это малоприятная публика. Поэтому почти все брезгливо чураются бомжей и обходят их стороной. А вот тут - такое неподдельное, искреннее участие... - И что же этот ваш Иван, не пьет? – интересуюсь я у женщины, пока мы идем к ее дому. - Может иногда выпить, но не так, чтобы сильно. Алкоголиком я его назвать не могу. Пребываю в недоумении. Женщина на вид очень приятная, замужняя, имеет двух дочерей. Дом у них хоть и не совсем достроен, но вполне добротный. Зачем благополучной смолянке лавры матери Терезы? Дался ей этот бомж. - А что же он тогда бомжует? – срабатывают во мне какие-то свои предубеждения. На мой взгляд, человек во многом сам творец своей судьбы, и если он не пьет, но продолжает оставаться на социальном дне, значит, сам не прилагает достаточных усилий, чтобы с этого дна выбраться, или хочет, чтобы ему преподнесли новую жизнь на тарелочке с голубой каемочкой. Татьяна описала мне обычный порочный круг бездомного: у Ивана утеряны документы, а для того, чтобы их восстановить, требуются деньги. Чтобы их заработать – нужны документы. Замкнутый круг. Я вспомнил, что при некоторых монастырях берут людей без документов поработать «во славу Божью», а за это время помогают им с восстановлением нужных бумаг. Поделился этим с Татьяной. - Ой, да звонили мы в епархию, – махнула рукой женщина. - Они нам ответили, что нужно молиться. Но никакой конкретной помощи не оказали. Тем временем мы подошли к ее дому – еще не отделанное двухэтажное строение. Нет забора, впрочем, как и у соседних домов. Район только начинают обживать. Татьяна указывает рукой на халупу, которая находится в двадцати метрах от ее дома. Она продолжает говорить, теперь уже о том, почему этот бездомный вызывает у нее доверие. Ведь другой бы человек испугался такого соседства и вместо редакции «НК» позвонил бы в полицию. Оказывается, в тот первый раз, когда она его покормила, Иван не поленился, сходил до ближайшей колонки и помыл тарелку. Мелочь, но характерная. - Вы знаете, как он к нам попал в Загорье? – рассказывала Татьяна, замечая мое недоумение. - Он весной работал тут неподалеку в Реадовке. Жил с теми, кто выпивал. А он сам практически непьющий. И однажды Ваня не хотел опять видеть опухшие рожи и слышать все эти «пьяные базары» и вылил канистру со спиртом. Тогда его сильно избили и бросили в Реадовском парке, где он провалялся трое суток. Потом пришел, почти приполз к нам. Обжил эту лачугу, помогал соседям по всяким мелочам, а взамен его подкармливали. Никакого пьяного поведения или скандалов Иван здесь не показывал. Жил тихо-мирно, с уважением относясь к местным. - Хорошо. Вы что хотите от нас, какую помощь? – я спросил конкретно, в лоб, и получил такой ответ: - Ну, он согласен на любую работу, готов убирать, ухаживать за кем-то, готовить. Я недавно прозвонила в центр «Бомж», и они мне обещали отзвониться. Но прошла неделя, а мне еще никто не позвонил. У них нет мест! Я хочу, чтобы вы привлекли общественное внимание к проблеме этого человека. Чтобы ваши читатели ему помогли. Мы подошли к лачуге, и Татьяна три раза постучала, вызывая Ивана. Из «конуры» выполз классический сорокалетний бородатый бомж в запятнанных брюках и сразу же стал «стрелять» покурить. Грязноват, что, впрочем, не удивительно - он проживает в таких диких условиях. Но никакого «амбре» мусорной свалки или спиртного. - Иван Егорович Мишенин, – представился бродяга, узнав, что я из газеты. Я вручил ему пакет с продуктами, и Иван начал говорить, кто он и откуда. В Смоленске уже три года. Потерял документы, а домой вернуться не может, потому как их дом в селе Архангельском под Белгородом мать продала и вместе со своим хахалем уехала под Харьков к родственникам. С матерью, по его словам, никаких конфликтов не было, просто она уехала, а про него и не вспомнила. Один раз созванивался с ней уже в Смоленске, когда лишился документов. Никаких претензий к ней не имеет. Мол, такова «се-ля-ви». Уехать он к ней не может, так как на Украине война, да и жить там негде – сами они на птичьих правах и живут на чужих площадях. Может быть, это легенда, а может и правда. Не суть важно. Иван рассказал, что у него даже есть инвалидность – ДЦП и две межпозвоночные грыжи. Дома он давно оформился на группу, но продолжал работать в колхозе. Мотался то в Ставрополь, то в Краснодар, работая по гидроизоляции. В Смоленск Иван приехал делать стадион в Ленинском районе. Какое-то время проработал там. Люди, которые привозили трудяг на заработки, его «кинули», уехав в неизвестном направлении вместе с его паспортом. Он помнит некоего Николая на «Газели». А тут как раз и мать дом продала, и ехать ему просто некуда. Перебивается случайными заработками, а ночью роется по мусорным контейнерам в поисках пропитания. - Может, как-нибудь поможете мне устроиться в интернат? Я же инвалид, – жалобно, даже заискивающе спрашивал Иван. Чувствуется, что ему совсем не нравится подобный образ жизни, он тянется к социализации. У меня даже сердце екнуло - жалко мужика. Он мой ровесник, и ему уже за счастье просто попасть в дом инвалидов. Страшная судьба, если разобраться. К разговору снова подключилась Татьяна, как бы подтверждая мои мысли: - Вы не подумайте, он не такой уж и грязный. Есть у него всегда в запасе чистая одежда. Рубашечка. Не знаю, где там он ее стирает. Он действительно хочет выйти из всего этого… Пока мы беседовали с Иваном, подошла еще одна женщина и присоединилась к нашему разговору: - Ну не может быть человек один, беспризорный. Должен же найтись хоть кто-то, кто ему поможет. Мы тут все волнуемся, чтобы не замерз он, чтобы куда-нибудь его пристроить. Я уже сегодня хотела звонить помощнику депутата. А может быть, даже и самому депутату Михайлову. - А вы позвоните, – отвечаю. – Скажите ему, что готовится материал в газете, и если он чем-нибудь поможет Ивану, мы об этом расскажем, и депутату будет плюс. - Да-да-да, – женщина представилась: – Валентина Федоровна Ионова. Я тоже живу здесь. Могу сказать, что мы всем Загорьем взяли над этим несчастным, если можно так выразиться, шефство. Ведь даже собак жалеют, а тут тебе целый человек, который нуждается в нашей помощи… Я записал всю информацию, обменялся контактами, попрощался с женщинами и Иваном и вернулся в редакцию. Что ж, надо помочь человеку, раз такое дело. Спустя пару дней в редакцию опять позвонила Татьяна и поблагодарила нас за помощь. - За что? – удивился я. – Ведь мы ничего еще толком не сделали. - Ваш приезд послужил как бы толчком. Все здесь вдруг вспомнили, что мы люди, и взялись за решение этого вопроса. Вместе. Я еще раз позвонила в Центр социальной адаптации лиц без определенного места жительства и занятий «Бомж», рассказала им про ваш приезд. Они ответили, что как раз в центре освободилось место, и просили привезти Ивана. Мы его и привезли. Он может прожить в этом центре до полугода. За это время ему дадут возможность подзаработать и восстановить документы. Вот такой у этой истории хороший конец. Мы в редакции посовещались и решили все-таки написать статью. Только теперь она будет не воплем о помощи, а доходчивым примером человеческой взаимовыручки. И очень жаль, что подобные случаи кажутся нам уже чем-то сверхъестественным, ведь взаимовыручка совершенно нормальна для человеческого общества. А ведь прояви эти люди равнодушие, возможно, этой зимы Иван бы действительно не пережил. Спешите делать добро, как это сделала Татьяна!   Станислав СЕНЬКИН, Смоленск