Эдуард Радзюкевич: хочу, чтобы сын вырос нормальным мужиком

– Вы рассказывали в интервью, что пишете сценарий для своего фильма о войне, который хотите посвятить деду. Как идет работа?

– Сценарий пишется, он пока в работе. Там будут освещаться события конца 1941-го – начала 1942 года. Это история Вяземской операции советских десантников.

– При этом вы говорили, что 99 процентов ветеранов не любят вспоминать о войне. Как же вы собираете материал?

– Есть воспоминания, исторические факты, какие-то рассказы. Многое додумывается сценаристами. Но о той жути, которая творилась, и правда мало кто любил рассказывать. Наши деды берегли нас, как я теперь понимаю, и мало кто хотел возвращаться туда даже воспоминаниями. Даже один день на войне не вычеркнуть никогда, дед у меня до самой смерти в атаку ходил. Но он никогда ничего не рассказывал. А я полез в архивы Министерства обороны, и оказалось, что он был награжден Орденом Красной Звезды.

– Каких актеров хотели бы пригласить в свой фильм?

– Наметок нет. Я понимаю продюсерскими мозгами, что они должны иметь кассовый успех, но популярность создает не только это. А то сейчас ведь до ужаса дошли в Голливуде, когда стали выбирать актеров по числу подписчиков в «Инстаграме*». Понятно, что хотелось бы пригласить тех, на кого пойдет народ. Хотя для артиста основное условие – чтобы мог играть. Если токарь не может работать на токарном станке, то он не токарь.

– Сейчас снимают немало фильмов о войне. Что, на ваш взгляд, должно быть в ленте, чтобы она зацепила зрителя?

– Уверен, что в картине должен быть точный взгляд автора. То есть человек, снимающий фильм, должен понимать, что он хочет сказать. А судя по многим картинам, которые выходят, ты понимаешь, что автору сказать было нечего. При этом я был приятно взволнован и удивлен работой «28 панфиловцев».

– Его тоже критиковали…

– Ругать можно сколько угодно. Но главный критерий для меня – это сочувствие героям! В этом и суть искусства. Вот я смотрю «В бой идут одни старики», и мне жалко тех, кто погибает. А бывают фильмы, которые смотришь, и не жалко героев. Делают из этого какой-то аттракцион. Не буду называть названия и авторов, это неэтично. Мы варимся в одном котле, зачем говорить нелицеприятные вещи о своих коллегах по цеху… И я никогда не хожу в кино с фигой в кармане, или с камнем за пазухой. Я смотрю кино как зритель, а не как критик. Так как я еще и режиссер, это уже внутри сидит, я всегда смотрю глазами зрителя. По-другому ни поставить, ни снять невозможно.

– У вас прямо растроение личности…

– У меня расчетверение: я – и продюсер, и сценарист, и режиссер, и актер.

– Эдуард, а с комедиями вы не завязали?

– Сейчас несколько каналов предлагают поучаствовать в съемке таких проектов, хотя я драматический артист и режиссер, в свое время переиграл много серьезных ролей. И до сих пор играю. Взять Раскольникова хотя бы. Хотя на телевидении работал в основном в комедийном жанре. Но я всегда тяготел к другому. У меня с детства любимое направление – детектив! А вообще я отслеживаю все, что показывают. Сейчас нет ни одного сериала, который бы я не смотрел.

– А каких жанров не хватает нашему кино?

– Чистых. У нас сейчас такое переплетение всего, что получается в итоге ни комедия, ни трагедия, ни мелодрама. Но режиссер внутренне должен понимать, что он ставит или снимает. Назвать-то можно как угодно…

– Вы говорили, что за фильм «Все включено» вы поставили бы себе «три с плюсом». А как оцениваете другие свои работы?

– Достаточно жестко отношусь к себе, к своим успехам и неудачам. Разные были ситуации – и когда что-то «недовыпустили», «недорепетировали». Любой такой спектакль – как неродившийся ребенок. За «6 кадров» могу поставить «четверку». А еще я очень любил спектакль «Ля комедия – 2» по мотивам комедии Эжена Лабиша «Милейший Селимар», сделанный совместно с театром «Квартет И». Это водевиль, два с половиной часа – с живым оркестром на сцене. Могу поставить за это твердую «пятерку». 

– Вам не предлагали возродить «6 кадров»? Может, в каком-то другом виде.

– Мне как режиссеру предлагали снимать скетч-шоу. Это не совсем «6 кадров», но что-то очень похожее. Если я на этом уже собаку съел, почему бы и нет?

– А с тусовкой из «6 кадров» общаетесь?

– Конечно. С некоторыми мы играем в спектакле «Чужих мужей не бывает».

– Вы не в курсе, как здоровье у Федора Добронравова? Он недавно перенес инсульт…

– Все хорошо, он уже вышел из больницы. И насколько я знаю, через несколько дней он уже собирается дать первый спектакль после болезни.

– У вас у самого в 2013 году было переутомление, вы попали в больницу, на что врачи вам сказали: «Вы не умеете отдыхать». Научились с тех пор?

– Я, может, и не научился отдыхать, но могу не так плотно работать. Не до такой одури… И в этом есть своя прелесть. Я стал гораздо больше смотреть, читать, писать… Я делаю только то, что мне по душе, а не ориентируясь на финансовую составляющую. Я делаю, что мне нравится и приносит счастье. Но есть и минусы. Надо все-таки почаще выходить на съемочную площадку. Но во всем подряд играть не хочется. Были периоды, когда предлагали такое, что стыдно даже читать, не то что участвовать. Но и без сцены можно захиреть. Артисту обязательно нужно выходить на нее.

– Вы говорили, что вам доставляет удовольствие играть алкашей. А еще кого?

– Мне вообще играть нравится. И женщин тоже, их много переиграл, и людей слабых, недотеп, растяп и, наоборот, подлецов, подонков. Мне только дай поиграть!

– То есть вопрос заработка на жизнь для вас не актуален?

– Я занимался переделками фильмов. Например, лента «SOS, Дед Мороз» – одна из моих работ. Я писал сценарий, делал новую озвучку. Вкладывал другой, более смешной, текст. Усмешнители работают как сценаристы, хотя это у нас не до конца развито. Я с этим часто сталкиваюсь в телепроизводстве. На западе сценарий пишет целый институт: одни придумывают идею, другие разрабатывают, третьи только описывают ситуации, четвертые – диалоги. А в финале уже отдают сценарий усмешнителю. Он должен придумать 4-5 шуток на страницу текста. Это специально заточенные люди.

– Вы рассказывали, что когда три года работали в «Сам себе режиссер», вам уже стало не весело, вы знали все анекдоты. Как же вы жили?

– Я перестал улыбаться, но внутренне бешено хохотал.

– Что вас может насмешить сейчас?

– Какая-то ситуация или оценка. И я настолько сам с собой дружу, что если мне грустно, я сам себя могу насмешить, ввести в приподнятое настроение. Я научился бороться с депрессией. И я практически никогда не испытывал депрессию.

– Правда, что вы легко бросили курить?

– Пять лет назад. Хотя я 31 год смолил по 2-3 пачки в день. Никакого кашля и ломок не было, хотя по всему дому лежали сигареты, зажигалки, пепельницы. После этого я стал верить в чудеса. А еще понял, что я не настоящий курильщик.

– И после этого набрали вес?

– Конечно, поправился. Для организма что спортом заниматься, что курить бросить – одно и то же. Организм воспринимает это как стресс. Человек может сколько угодно заниматься в тренажерном зале, но вес не будет уходить. Конечно, еще важен контроль в питании. Нужно понимать, куда тебя несет. Я сейчас обхожусь без сладкого и мучного.

– Ваш 14-летний сын продолжает играть в театре?

– У него масса спектаклей – в Московском театре оперетты, в Академии Детского Мюзикла. Там свои режиссеры и педагоги. Но сын еще не определился с профессией. У него и в музыке неплохие успехи. Он баянист, на следующий год у нас выпускной в музыкалке. Недавно у меня спросил: «А кем ты хочешь, чтобы я стал?». Я говорю: «Хочу, чтобы ты был нормальным мужиком и приличным человеком».

– А если захочет пойти в армию?

– Неудивительно. У меня все, начиная с прадеда, служили, были офицерами-пограничниками. И прадедушка, и дедушка сына – офицеры. Но пока он не хочет в армию. Я бывает, разозлюсь и говорю: «Пойдешь служить!». А он: «Нет, не пойду». Но если захочет, почему нет? Это его жизнь, я не имею права ему портить жизнь. Пусть сам выбирает. Мне-то чего ему помогать, я уже помог – фамилию ему сделал. Он с ней теперь бороться будет. Если будет в театральный поступать, ему будет легче поступить, но учиться – сложнее. Ребятам из известных театральных семей все время пальчиком грозят: «Как же так, у вас папа и мама народные артисты, а вы опаздываете...»

– Вы работали слесарем и краснодеревщиком. Руки помнят?

– Мне вообще нравится мастерить, хочу заняться резьбой, и мне очень нравится сварка. Хочу арт-объекты делать. Я смотрел международные соревнования, и там одна 19-летняя девочка из огромной трубы вырезала ажурную беседку. Или ребята подходят к огромному дереву и начинают вырезать скульптуру. Это просто чудо! Но чтобы делать такое, нужно быть скульптором.

*Организация запрещена на территории РФ