Журбин: Не продается вдохновенье», но можно песенку продать

Песни на музыку Журбина в разные годы исполняли многие знаменитые артисты, в том числе Николай БАСКОВ, Иосиф КОБЗОН, Тамара ГВЕРДЦИТЕЛИ, Николай КАРАЧЕНЦОВ и Михаил БОЯРСКИЙ. Несмотря на многочисленные успехи в течение всей жизни, он и сегодня полон творческих сил и энергии.

– Александр, не так давно у вас был концерт в Минске. Расскажите, пожалуйста, как впечатления?

– Я много раз бывал там, и этот город мне не чужой. Многие театры на протяжении нескольких лет играли мои произведения и потому данный приезд в белорусскую столицу не стал для меня чем-либо неожиданным. Если же говорить о самом творческом вечере, то в первую очередь я хотел показать там, что сделал за последнее время. В первом отделении прозвучала серьезная музыка, там была исполнена моя вторая симфония, а потом – мировая премьера произведения цимбал с симфоническим оркестром. Имеются в виду белорусские цимбалы.

– Ранее их у вас как-то не было...

– Тем не менее всегда был у меня такой инструмент, как баян. Для него я написал семь или восемь произведений. Я сам на нем играть не умею, но у меня друг, который исполняет. И я (нескромно замечу) классик баянной музыки. Такая же история произошла и с цимбалами. Мы как-то встретились с одной девушкой в Австралии и в ходе нашего с ней разговора выяснилось, что сама она из Минска, в данной стране живет довольно долго. И мы договорились, что напишу специально для нее цимбальный концерт. И вот обещание было исполнено. Зовут девушку Людмила Никольская, в Австралии она весьма известна. В Белоруссии ее знают меньше. И этот концерт фактически стал приятным восстановлением отношений ее и Белоруссии.

– Когда писали – какой базис был, что слушали?

– Несколько цимбальных концертов, которые в Белоруссии были написаны. В частности, Дмитрием Смольским, моим приятелем, и у него, ушедшего уже из жизни, я многому учился. Кроме того, в этом концерте я постарался отразить жизненный путь Людмилы Никольской. Во второй части концерта я постарался, чтобы встретились две мелодии – белорусская и австралийская. И они встречаются, и, как оказывается, похожи друг на друга. Я, наверное, первый в мире композитор, который объединил эти два направления. И в целом, пожалуй, прошедший концерт – это такой жанр домашнего семейного концерта, который мы не боимся показывать и в огромных залах. В Париже, Нью-Йорке, Сиднее, к примеру, мы выступали в огромных залах. Но несмотря ни на что, стиль мы не меняем.

– То есть вам не чужда музыка коренных народов?

– Так это или нет – вопрос один. Но я, готовясь к данному концерту, сознавал, что поколение, последовавшее за коренными народами, сделало эту страну очень хорошей. Эта страна была создана не только каторжниками, но и теми, кто их охранял.

– Какую народную музыку вы слушали?

– Не так давно были мы одним государством, и все мелодии – и белорусские, и армянские – я слушал как наши.

– Как вы оцениваете сегодняшний уровень музыкальной культуры?

– Могу сказать, что, конечно, нынешнюю музыку я знаю довольно плохо. Все разъехались по своим городам. Если раньше были всесоюзные фестивали, съезды Союза композиторов, в ходе которых мы могли слушать друг друга, то сегодня этого нет.

– Но во время визита в Минск, недавнего визита, вы встречались со студентами Академии музыки. Познакомились ли там с кем-нибудь?

– Если говорить об этой встрече, то она была очень интересной. Много молодежи было. И что было очень приятно к примеру, они меня знают не только по фамилии или в лицо. Они слушают мою музыку. Они задавали вопросы, и по ним стало понятно, что ребята в теме. Спрашивали, как стать композитором – что надо писать, что слушать? Я сказал им: «Перед вами весь мир открыт. Но композиторов стало очень много, потому как нынешние явления позволяют сочинять, не изучая теории, а освоив несколько компьютерных программ». И пытался им внушить, что композитор – это тот, кто понимает, что такое музыкальная структура, музыкальный стиль, и т.д.

– Не от того ли – от легкости и доступности – развивается такое явление, как плагиат?

– На самом деле никакой нормальный композитор в своем уме и в твердой памяти не возьмет в голову украсть. Если ты грамотный сочинитель – две ноты изменить можно – и уже это будет по-настоящему твое. Как говорят, «нот всего семь, а таких, как я – тысячи». Особенно это выражение касается джазовых секвенций: похожие гармонии повторяются. И бывают случаи, когда берут зарубежную песню и, чуть-чуть переделав, выдают за нашу, как будто в России никто ее не знает.

– Вы в свое время писали и классические произведения, и мюзиклы, и музыку к кинофильмам. Насколько сейчас вы видите, что есть понимание нужности разных жанров, в том числе серьезной музыки?

– Тема эта действительно очень важная. Сейчас эстрада, или попса, – ее стало очень много. Есть десятки и сотни каналов в мире, и они тиражируют попсу, и все молодые люди это знают и напевают. Но хорошей музыки сейчас, наверное, полпроцента, остальное – просто поток развлекательных ритмов и банальнейших слов – этого сейчас стало слишком много. И как объяснить людям, что в эстраде и попсе тоже может быть хорошая музыка? Советская эстрада в свое время выдавала такие потрясающие песни! Френкель, Пахмутова писали песни не пошлые, не банальные.

– А с чем сейчас тяжело?

– Как говорил Пушкин, «не продается вдохновенье, но можно рукопись продать». Найти деньги ничуть не легче, чем было продираться через цензуру.