Мая ЕВГРАФОВА: «Хороший мужик, но в 84 года помогать ему больше не могу»
«В нашей деревне живет Виктор. Ему 59 лет. Когда-то он обитал в Ленинградской области, работал, имел семью. А потом развелся. В 50 лет его мама заболела, было ей тогда 70 лет. Он уехал из родного города, купил домик в нашей деревне и перевез ее сюда, стал ухаживать. Живет на ее пенсию в 10 тысяч рублей. Лишних денег у них нет. Мои дети наняли его, чтобы он ухаживал здесь за могилками наших близких, помогал по хозяйству. Я плачу ему с пенсии. Он очень внимательный, уважительный человек. Витя художник и поэт. Поздравляет с каждым праздником, я вся в цветах. Мама его не ходила, лежала, сосед за ней ухаживал, но недавно она исчезла, и жизнь его стала еще тяжелее», – так начиналось письмо Маи Григорьевны Евграфовой.
История показалась мне почти детективной: в деревне пропала пожилая женщина, за которой ухаживал сын. Теперь ему не на что существовать, потому что единственным источником дохода была пенсия матери, а куда исчезла женщина – неизвестно. Я позвонила Мае Григорьевне по телефону, который она оставила в своем письме. Мне ответил бодрый, энергичный женский голос. Мая Григорьевна говорит грамотно, быстро, четко формулирует мысли. Сама она – бывший сотрудник милиции, работала в Ленинграде. Вырастила сына, который в системе исполнения наказаний добился карьерных высот – стал полковником. Муж также работал в органах. В Новгородской области у них была дача. Здесь собиралась вся семья для отдыха. Но в 2002 году случилось несчастье. – Мой сын приехал на дачу отдохнуть. Это было начало августа, он только что получил повышение по службе. Мы собирались отметить это событие, но ему срочно позвонили, попросили вернуться в Санкт-Петербург. Через несколько часов нам сообщили, что он погиб в аварии, – рассказывает Мая Григорьевна. Ее мужа не стало восемь лет назад и тоже на даче – пошел в баню и у него случился инфаркт. Так что обе могилки родных мужчин оказались в Сарорусском районе. В квартире в Санкт-Петербурге осталась жить невестка моей собеседницы вместе с детишками. – А я на пенсии перебралась в Подберезье. Мне нужна помощь по хозяйству, вот невестка и наняла соседа – Виктора, – пояснила Мая Григорьевна. По ее словам, взаимопонимание с Виктором вызывает у других деревенских жителей много вопросов: – Он прекрасно ко мне относится. Пьяным я его не видела. Да и не переношу пьяных, в дом к себе не пускаю. Виктор это знает и уважает мои правила, – поясняет собеседница. Но в феврале этого года произошло вот что: в дом соседа и его мамы приехали медики и забрали пенсионерку. Виктор собрал ее, думал, что положат ее в больницу недели на две, подлечить. Но через 14 дней бабушку не вернули, и куда она делась, Виктор никак не может установить. – Для этого надо ехать лично в Старорусскую больницу, по телефону такую информацию не дают, а у него денег нет. Ведь жил он на бабушкину пенсию, – жалуется Мая Григорьевна, – а потом я прочитала в какой-то газете сообщение из паллиативного центра Новгородской области о том, что туда доставлена бабушка, которую избивал сын. Я возмущена этим сообщением, ведь это написано про моего соседа, а Витя за мамой ухаживал, даже когда она лежала. Теперь соседи судачат, в деревне репутация – важная вещь!
Я прониклась тревогами Маи Григорьевна за честное имя соседа, тем более, история выходила какая-то туманная. 22 мая я нашла сообщение в группе «ВК» паллиативной службы Новгородской ЦРБ от 29 февраля, на которое ссылалась старушка. Вот оно: «Пациентка жила с сыном в забытой богом и людьми маленькой деревеньке. Когда-то переехали из Санкт-Петербурга. Все бы ничего, но сын выпивал. И непросто выпивал, а так, что терял человеческий облик. Сначала периодами, потом светлые промежутки между запоями исчезли… Сын брал палку и избивал мать, не давал ей убежать из дома и позвать на помощь. Он вообще ее не выпускал на улицу… Морил голодом. Она перестала ходить, не ориентировалась в пространстве и времени. Нашли ее случайно. Соседи спохватились, что женщину давно не видно. Вызвали фельдшера. А она в дом войти не может – пьяный сын не пускает. Вызвала полицию.
В конце концов, женщину изъяли из дома и привезли в паллиативное отделение. Она крайне истощена, вся в кровоподтеках, ссадинах. Синяки на голове, испугались, что у пациентки черепно-мозговая травма. Отправили на компьютерную томографию в Областную больницу. Слава богу, кости оказались целы, только сотрясение головного мозга. Но К. перенесла инсульт. Сейчас она в отделении. Потихоньку приходит в себя. После восстановления передадим ее социальной службе. Сыну, конечно, мать не вернем. Им уже займется полиция». Когда прочитала это сообщение, сразу позвонила руководителю пресс-службы УМВД России по Новгородской области Денису Семенову, который пообещал тогда уточнить детали произошедшего и держать в курсе проверки, которую проводит полиция в связи с этим случаем. После получения письма от Маи Григорьевна, когда я поняла, что речь идет об одних и тех же людях, я снова позвонила Денису Семенову.
– Мы провели проверку по сообщению медиков, – рассказал мой собеседник 22 мая, – Выяснилось, что пациентка недееспособна и не может отвечать за свои слова и действия. В тот момент, когда она рассказывала о побоях в центре оказания помощи, медики не знали о ее диагнозе. Потому такая информация появилась на странице паллиативной службы. Сейчас бабушке оказывают помощь в специализированной клинике. Состава преступления в действиях сына этой женщины обнаружено не было, – сообщил мне Денис Семенов. Мая Григорьевна в нашем телефонном разговоре с ней вспоминает, как приезжали полицейские и разбирались, бил ли маму ее сосед Виктор. – Они и со мной беседовали. Говорили, что могут положиться на меня, как на их бывшую коллегу, что я не дам пропасть хорошему мужику, – рассказывает пенсионерка. Она, действительно, считает, что спасает 59-летнего человека тем, что обеспечивает его работой и может отдавать часть пенсии. – Мне жаль его, ему уже 59 лет. Можно еще работать, но чтобы ехать на вахту – нужно здоровье, а его у Виктора не так много. Да и для устройства на работу требуются средства, чтобы собрать медицинские справки. А откуда он их возьмет? – сокрушается собеседница. И даже когда доброе имя соседа восстановлено, ее все равно тревожит будущее Виктора.
– Мне-то уже 84 года. Я же не вечная, когда меня не станет, что он делать будет? Материально поддерживать его больше не могу. Помогите ему, он хороший! – просит Мая Григорьевна.
