Отец привел сына и дочку в детдом. Больше Коля и Женя его никогда не видели

уютной квартирке в новом доме в центре села нас встретила маленькая симпатичная старушка. На стенах комнат – разноцветные вышивки и фотографии, на диванах и столах – нарядные салфеточки. Совершенно сказочный дом. И хозяйка под стать, настоящая Дюймовочка. Ильина привыкла к удивлению людей, которое видят е впервые:
- Я, милые и сейчас и всю жизнь сорок килограммов весила, а когда привезли меня из блокадного Ленинграда, так и вовсе тринадцать весила, - говорит она, а глаза смеются. Но при этом собеседники прекрасно понимают, что ей пришлось пережить, и удивляются: как она может улыбаться?
Евгения Алексеевна ставит чайник, угощает гостей конфетами и зефиром. И начинает свой рассказ. Ильиной 86 лет, и обо всем, что случилось в такой длинной жизни, рассказать невозможно, да и не нужно. Но о таких людях надо снимать фильмы или писать романы.
- Родилась я в Ленинграде 31 июля 1933 года, - начала свой рассказ Ильина. – Дом наш 47-й стоял тогда на бывшей Пролетарской, теперь это - Большой Проспект на Васильевском острове. Наша квартира была номер 27. Нашего дома уже давно нет, там стоит многоэтажка.
О родителях она знает немного. Папа Алексей Васильевич был рабочим легендарного Кировского, бывшего Путиловского завода. Это старейшее предприятие страны. И сейчас, и тогда на нем строили корабли. Мама – Ядвига Петровна, была сотрудником предприятия жилищно-коммунальной сферы (как сейчас понимает Евгения Алексеевна). Так и жили вчетвером со старшим братом Жени Колей, он старше ее на четыре года, в старом красивом домике.
- У нас первый этаж был кирпичным, второй – деревянным, - говорит моя собеседница. – До революции это был доходный дом, а потом - коммуналка. Домик утопал в кустах пышной сирени, вокруг были скверы. А еще рядом располагались родильные дома, они и до сих пор есть, я проверяла. Мы, дети, любили наблюдать, как к роддомам приходили счастливые папы и забирали мам с малышами домой. Как сложилась судьба этих младенцев? Ведь родились они перед войной.
В доме не было централизованного водопровода, поэтому по выходным семья на трамвае номер девять ехала в общественную баню.
- Там надо мной все время ней подшучивали женщины: «Ядвига, девочку-то вымыла всю, а вот почему не вымыла глаза?» Глазища у меня были темно-серыми, - говорит Ильина. – Еще я помню, что маленькой часто болела, пропускала школу, и мама отправляла меня в санаторий. А на Новый год забирала: дома ждала елка, конфеты и праздник.
Все эти милые мелочи и бытовые воспоминания детства вмиг оборвала война. Для Жени кошмар начался, когда мама однажды не вернулась домой.
- Мама поехала куда-то на трамвае, попала под бомбежку и погибла. Ни могилы, ни тела так и не нашли, да уже и не до того было. Где похоронена – неизвестно, - рассказывает Ильина.
Враг рвался к Ленинграду, 8 сентября началась блокада, подступали голод и холод. Но тогда дети об этом не знали. Девочка запомнила другую дату. 23 декабря 1941 года папа собрал дочку с сыном, одел во все самое лучшее.
- Меня папа нарядил в новую шубку и фетровые валенки с галошами, 12-летнего Колю тоже закутал, зима лютая была,- говорит старушка. - Глядя мне в лицо, строго сказал: «Мне надо ненадолго уехать, а вы пока поживите тут». И повел нас куда-то. Нас приняли взрослые, и папа ушел. Мы еще не знали, что отец отправился на фронт, что мы его никогда больше не увидим. Да и с братом расстанемся на долгие 13 лет. Мы попали в детский дом. В этом старом здании детского еще дореволюционного приюта на Мойке директором была женщина без правой руки – Мария Федотовна Летошко. В здании были мастерские, там работал до эвакуации мой брат Николай.
Красивую одежду у детей отобрали и выдали другую, гораздо хуже домашней. Отобрали и валенки, оставили лишь галоши на босу ногу.
- Спасть нас укладывали на полу вповалку, было очень холодно, - вспоминает Ильина. – Однажды отопительные батареи лопнули, и я примерзла к полу. Когда проснулась, понять не могла, почему не могу встать. В тот раз я отморозила ноги, с тех пор на них так и не выросли ногти. Поскольку мы жили на третьем этаже, нас вытащили самыми последними и поместили в сарай – думали, что мы умерли. Тогда многие дети умирали от голода и болезней. Утром пришли смотреть, с кого можно снять еще целую одежду. Мою жизнь спасла воспитательница Анна Гавриловна: увидела, что я дышу. Поместили меня в изолятор, где я провела несколько месяцев.
Летом 1942 года детский дом решили эвакуировать на Большую Землю через Ладожское озеро. Другого пути не было. Но дату отъезда все переносили, и дети верили, что блокаду скоро прорвут. Да и город летом 1942 года стал другим. Отступила массовая смерть, заработал трамвай, и хотя ежедневно на несколько часов шли артиллерийские обстрелы, а ночью воздушные налеты, но они стали переноситься спокойнее. Нормы хлеба потихоньку прибавляли. В детдоме кормили.
Но в июле все-таки детей решили увезти от греха подальше и на пятитонках довезли до вокзала, поездом доставили на берег Ладожского озера. Привезли детей в поселок Никола Корма Мышкинского района,в детдом номер 98 для детей из блокадного Ленинграда.
Детдомовцы потихоньку отходили от ужасов блокады, голода и ощущения близкой смерти. А потом, после войны, родители детей начали забирать, фронтовики возвращались домой. Кого-то усыновили, удочерили родственники. Женю с братом забирать было некому. Да и не знала она тогда, где Коля.
Николая она нашла в 1954 году.
- Мне знакомые подсказали: «Поезжай в свой детский дом, найди личное дело». И я поехала, - волнуется хозяйка дома. – Впервые в жизни увидела почерк папы и заплакала. Синими чернилами выведено: «Прошу принять в приют мою дочку и сына… Ухожу в РККА». Милый папа! Привезла я эти документы в Киргизию. И решила искать брата, писать в Москву, в адресный стол СССР. Вскоре мне пришел ответ, что Николай Алексеевич Ильин 1929 года рождения живет в городе Подольске Московской области на улице Силикатной. Руки задрожали, села снова писать – уже брату. Была надежда, и сомнения тоже. Через две недели пришла телеграмма, где были всего три слова: «Я твой брат!»
А потом началась для Евгении новая страница жизни – в 1956 году по распределению отправили ее в далекое киргизское село - Арсланбоб Базар-Коргонского района, Джалал-Абадской области. Там и замуж вышла за местного парня, родила пятерых детей. И только уже в зрелом возрасте перебралась на Вологодчину.
Татьяна Охотникова, Вологодский район