В Пскове живет внучка духовника Иоанна Кронштадского
ОТ АВТОРА: знакомству с человеком-эпохой, супербабушкой я обязана Алевтине Николаевне, нашей читательнице: «Кроме «бриллиантов в фамилии» за всю свою 93-летнюю жизнь она ничего не нажила. Замуж так и не вышла, всю себя посвятив работе. Детей нет, но вокруг неё всегда дети: учила соседских ребятишек сервировать стол со свечами, отстаивать честь, а они называли её словом «Шеф»!
И вот я иду в гости к «Шефу», в псковскую «сталинку» на Пушкинской. В солнечной квартире с высокими потолками - ни соринки. Стеллажи с книгами, на стенах – вышитые картины, стол покрыт белоснежной скатертью.
- Это мы ещё с мамой вышивали, - Ольга Сергеевна проводит рукой по узорчатой глади.
Мы устраиваемся в уютных креслах напротив друг друга. Миниатюрная Ольга Сергеевна как-то по-особенному кладёт руки на подлокотники. «Так, наверное, могла сидеть только Майя Плисецкая», - пронеслось в мыслях. А ещё я давно не слышала такой красивой речи.
Воспоминания моей героини тесно связаны с Кронштадтом. Дед Ольги Сергеевны, священник Иван (Александрович) Аржановский, был духовником Иоанна Кронштадского(!), жил с семьей в одном с ним доме. Преподавал в гимназии Закон Божий, служил на флоте и часто выезжал в форты на причастие.
- Я хорошо его помню. Мы с родителями тогда жили в Боровичах, а он приезжал к нам. Мне было 6 лет, когда навестил в последний раз в декабре 1930 года и сказал маме: «Маруся, похоже – всё!». Я ничего не поняла, но ощутила, что дедушка прощается. Мама поехала с ним и вернулась седая. Только когда я вышла на пенсию, рассказала, что ходила в НКВД узнать, что будет с отцом – были годы гонения на священников. Ей ответили: «Садитесь в поезд и никому не говорите, что здесь были…» В январе деда арестовали, а в апреле расстреляли.
Я никогда не скрывала и вписывала имя деда во все анкеты. Грех со спАсеньем – такая моя жизнь - внучка священника, 30 лет в обкоме партии поднимала село. И в Мурманске пришлось быть, когда партия сказала «надо». Я там обрела много друзей, видите розы на столе? Это мурманчане приезжали.
В Псков семья служащего госбанка Сергея Ивановича Бриллиантова, отца Ольги, переехала в 1936 году. Здесь Оля пошла в 4 класс, помнит, как по Пролетарскому бульвару, ныне Октябрьскому проспекту, и Советской улице ходили трамваи, а по Калинина – паровоз возил на электростанцию торф. Когда отключали воду, семья ходила на родники. Их было много - и на Пскове, и на Великой - ключи били чистейшие. Оля окончила 9-й класс и грянула война.
- Накануне мы с мамой и папой сфотографировались в фотоателье, как чувствовали, - Ольга Сергеевна показывает мне снимок. – В этом платье я и отправилась в эвакуацию.
А до прихода немцев в образцовой школе № 2, в Музейном переулке, где ныне Технический лицей, развернули полевой госпиталь.
- Мы принимали раненых, кормили. Актовый зал застелили соломой и накрыли парусиной, наволочки набили сеном. Каждому раненому давали кружку клюквенного киселя и кусок белого хлеба с маслом. В классах с кафельными полами открыли два хирургических отделения. Врачи работали круглосуточно.
Хирурги диктовали истории болезней, раненые – письма домой. 8 июля в Псков вошли немцы, но 7 июля санитарный поезд увез раненых.
- У моего отца был туберкулез, на фронт не взяли, и он принял руководство банком. К нам во двор приезжало много машин из банков Эстонии и Латвии. Всё грузилось в наши авто и отправлялось с охраной дальше. Папа руководил эвакуацией. В ночь на 8 июля были погружены оставшиеся мешки с мелочью, и 14 сотрудников банка с семьями двинулись к Старой Руссе. Помню, отец сдал «свой» груз и вернулся счастливым: «Всё сошлось - до копеечки!» А через 3 дня война нас догнала.
В теплушке Бриллиантовы отправились в никуда. Воду добывали на станциях. Через 14 дней измученные доехали до Йошкар-Олы, их встретили комсомольцы и разместили по квартирам.
- С нами была моя няня, Ольга Ефимовна, - вспоминает Ольга Сергеевна. – Она сошла в Шимске, где у неё жила сестра. После войны, первое, что я сделала, – разыскала свою няню и привезла в Псков. Она жила у нас до 87 лет и похоронена в той же могиле, что и папа. Няня вырастила мою маму и всю жизнь была всем опорой. Когда родители поженились, у них ничегошеньки не было. Тогда няня уехала и вернулась с чемоданом подарков, которые ей когда-то дарила наша бабушка. Там были бабушкины платья, в которых и ходила моя мама. Потом перешивала мне, в том числе и на мою первую работу.
Ольга Сергеевна и её работа
Следуя приказам и линии фронта, Бриллиантов с семьёй перебирался к Ленинграду. В 43-м Ольга окончила с отличием 10-й класс, подала документы в институт и получила повестку. Однако медкомиссия забраковала Олю - близорукость. Комиссар вздохнул, когда узнал, что девушку зачислили в сельхозакадемию в Москве: «Разобьются очки, будешь, как крот, копошиться в окопах – какой с тебя, дочка, толк…»
Уже в октябре 44-го семья Бриллиантовых вернулась в Псков. Остовы домов зияли пустыми глазницами. Здание банка чудом уцелело – там и поселились, вставив стекла и раздобыв буржуйку. Отца не стало в январе 1945 года. С начала войны открылся туберкулёз, Сергей Иванович страшно кашлял, в 44-м появились антибиотики, но было поздно.
- Помню, мама приехала тогда ко мне в Москву, - вспоминает Ольга Сергеевна. – Профессора поставили мне оценки, закрыв глаза. В Псков я ехала по командировочному удостоверению за подписью министра сельского хозяйства СССР. Не забыть, как в мае 45-го поехали с мамой в Печоры, совершенно не похожие на теперешние – этакий эстонский старинный городок с сапожными мастерскими и частными булочными.
В монастыре встретили в рабочих передниках двух монахов, которые поклонились нам в пояс. «Мам, - спрашиваю, - ты знаешь их?» «Нет, дочь, видно, так принято». Нас сразу повели в пещеры, потом в верхний сад и в трапезную.
Иван Аржановский
Мама была начальником отдела кадров в банке, а когда жизнь наладилась, вернулась в научную библиотеку, тогда она располагалась в детском парке в Доме губернатора.
Казалось бы, Москва, студенчество – пора первой любви. Но свадьбы тогда игрались редко. Как говорит Ольга Сергеевна, не испытавшая счастья выйти замуж и родить детей, всех её женихов видать война унесла.
- В институте учились одни девушки. А когда в 1937 году в Испании началась война, оттуда начали вывозить детей. 10 таких испанцев учились у нас в группе, но их быстро разобрали москвички, - шутит Ольга Сергеевна и добавляет: – Да нет, конечно. Они мечтали вернуться в Испанию, а с нами просто дружили и водили нас по своим льготным билетам в театр и кино.
Но так уж выходило, где бы Ольга не жила, к ней постоянно тянулись дети. Через вот эту гостиную прошло не одно поколение. Тот самый Сережа, который маленьким с гордостью называл Ольгу Сергеевну «Шефом», уже сам стал дважды папой.
- В этом самом кресле, где вы сидите, он нервничал, ожидая звонка из роддома. Сейчас его младшая Ульяна уже первоклассница, - улыбается Ольга Сергеевна. – Длинная у меня жизнь...
Дети тянулись, а она учила красиво сервировать стол маленькими кофейными чашечками и ажурными салфеточками при свечах. Встречала со школы и воспитывала быть смелыми и честными.
А в 73 года моя героиня пришла в женский клуб в Дом ремёсел на Некрасова. Вышивала и вязала всю жизнь, а тут увлеклась бисером. И так сильно, что на 80-летие в ГКЦ работ хватило на авторскую выставку. В 1999 году Ольге Бриллиантовой присвоили звание мастера современного декоративно-прикладного искусства. А потом она… ослепла. Врач Алексей Эдуардович Качурин - единственный, кто взялся оперировать 92-летнюю пациентку.
- Я боялась, возраст, а он одной фразой всё решил: «Я и 107-летних оперировал!» - рассказывает Ольга Сергеевна. – Провел две операции: в марте и июне этого года. Когда зрение вернулось, первое, что я произнесла: «Мне б ещё немножко повышивать…» И вот я снова вышиваю бисером! И благодарю за этот свет моих друзей, Алевтину Николаевну и её мужа, Вячеслава Васильевича, которые возились всё это время. А ведь когда-то малюсенькую Алю пестовала моя мама, мамы наши были очень дружны. Вот она, жизнь…
Многие страницы жизни Ольги Сергеевны не влезли в этот очерк и остались в моём переполненном сердце. А на прощание героиня подарила белую шаль, связанную её руками: «Будете меня вспоминать». Я вышла в лето, с теплой паутинкой в руках и неописуемым ощущением молодости. А ведь её подарила мне 93-летняя бессребреница Бриллиантова, которой я желаю только здоровья и долгих-долгих лет в жизни. Вот о ком надо снимать картины…