«Жена его выгнала, а я подобрала. И сама с ним горюшка вдоволь хлебнула»
худого бомжа – по-другому не могу его назвать. Привязался ко мне, как липучка, я и растаяла. Володей его звать. Моему сыну младшему было 17 лет. Я с работы приду, а сын мне: «Мамочка, у нас гости». Захожу – этот Володя сидит, меня дожидается. Он разведенный, жена и дочери его из квартиры выкинули, он жил на постое у старушки, пока меня не встретил. А я, получается, подобрала его да к себе прописала в квартиру. Жена его выгнала, а я подобрала. Жена его выгнала, а я подобрала. И сама с ним горюшка вдоволь хлебнула
Жили мы с ним в городе сперва, с 1984 года по 2000 год. Он на группе инвалидности, астматик, работать, говорит, не могу. Пьет, ест за десятерых, а я, дурья башка, его кормлю. Потом купили домик в 2000-м году в Щербаковке. Он там на свежем воздухе стал жить, и маму свою туда перевез. В деревне всего один магазинчик, там все дорого, так я каждую неделю из города в деревню — 100 километров — им с мамой по две сумки продуктов таскала. Я тяну сумки, а ребята, водители автобусов, мне помогают, говорят: «Вы камни, что ли, везете из города?» И соседка мне говорила: «Вози, вози, пупки рви, он тебе устроит номер». Почему-то люди его не уважали, даже в деревне его бранными словами называли. А я ничего не видела, ни о чем не думала.
Он на огороде палец о палец не ударял. Приеду – а там заросли, все в траве и крапиве. Я полола, убирала, саженцы из города привезла и посадила — 15 кустов смородины, четыре яблоньки, а малиной обсадила весь огород. И три елочки сбоку, а еще жимолость и фундук-орех. За все сама платила. А сколько других расходов было! Каждый год 15 машин дров по 7 тысяч за машину, и за вспашку огорода по тысяче. Я ведь на двух работах работала, чтобы воз этот тащить, а он все притворялся астматиком. Пить, извините, жрать — не больной. Отожрался так, что сестра его с Чебоксар с мужем приехали, так не узнали. Коля зять говорит «Вовка, это ты что ли? Отожрался, отоспался. Где бы мне так найти».
Ну и вот. Я ношусь, тяну сумки из города им с мамой в деревню, в огороде пашу, да на работу одну бегом, потом на другую — с 5 до 8 часов врачам в больнице халаты стирать. А Вова спит да ест. А потом стал пропадать. Я по-прежнему продукты вожу, маму его кормлю, дрова покупаю. А как ни приеду в деревню, его нет. Свекрови говорю: «Мам, а где Володя?» — «Так в больнице». Я говорю: «Прописался он там что ли?» А он, оказывается, купил в это время тайком от меня комнату. Мне потом врал: «Да я выиграл, да мне от завода дали». Но я в то время еще об этом не знала.
А тут приезжаю в деревню, мне водители автобуса говорят: «Видели твоего Вовку, он ягоды-огурцы сумками в город возит».
Потом моя мама поехала к сестре в Горловку, на Украину. Я ее отвезла. Назад возвращаюсь, а дом мой в деревне пустой. Ни его самого, ни мамы его нет, висят замки на двери. Соседка сказала, что мать его упала, в больницу увезли, а дом закрыли. Что делать? Я через забор пролезла. Ночевала в бане. Хорошо, что он хоть дверь от огорода не закрыл, а то бы вовсе на улице осталась.
Две недели я с кошечкой жила в бане. Страшно, света нет - он отключил. Я в печку дров брошу, горят, вот и светло. Две недели проходит, он явился – покупателя на дом везет. Он оказывается, потихоньку продать его решил. Ну, я сказала, что в суд подам, и они уехали. Соседи говорят: «Ты что, будешь как бомж жить в бане? Пойдем, замок сорвем, и живи в хате. Столько прожили, кого боишься?». Сосед за замок взялся, а замок и не закрыт был. Ну, зашли в хату, и соседи потом ушли. Я стала жить в хатке. Уволилась, живу-поживаю. А тут меня на суд приглашают.
Явились приставы и его дочери. Он, оказывается, написал дарственную на свою дочь. Они мою маму вытолкали под руки с хатки, а я совсем с ума сошла. Такие удары, как сердце выдержало, не знаю. А он перед соседкой хвастался: «У меня недвижимости полно». Плачу, за слезами не вижу строчек. Мне цыганка давно уже сказала: «Ты отсюда уедешь, будет у тебя личное несчастье». Вот я и получила личное несчастье. Осталась без гроша. Ну, бог с ним. Мама — ветеран войны, ветеран труда, я ветеран труда, 40 лет стаж. Авось выживем как-нибудь. А дом все стоит не проданный. Там в деревне 15 домиков продается и никто продать не может. Там один магазинчик, автобусы не ходят».
Ольга Васильевна ЧАЛКОВА
