«Мать, ты тут самая крутая!» – вот ради этих слов она и влезла в долги на два года

Елена отдавая всю себя сыну. У Павлика выпускной. Именно на этом славном мероприятии она хотела выглядеть максимально привлекательно.

Еще в декабре Елена решилась на похудение, записалась в соседний фитнес-зал, парилась в сауне раз в неделю, зачастила на массаж, к косметологу и даже посетила несколько занятий йоги. Последнее ей явно не понравилось, и она со вздохом облегчения прекратила по утрам завязывать в узел непослушное одеревеневшее тело.

Кажется, еще недавно Елена Григорьевна, тогда еще Леночка – «студентка, комсомолка и просто красавица» – нужное подчеркнуть, – имела сданный кандидатский минимум по художественной гимнастике, лазила по горам с тридцатикилограммовым рюкзаком и сплавлялась по притокам Амура вместе с друзьями-байдарочниками.

В юности она была неугомонной, легкой и весьма привлекательной. Первое замужество случилось уже на втором курсе, но, как большинство ранних браков, их брак распался довольно быстро.

Второй раз Лена вышла замуж через несколько лет после окончания ВУЗа, родился Павлик, затянула работа, рутина. Когда сыну исполнилось семь, Лена осталась вдовой – муж разбился на машине, превысив скорость на ледяной трассе. Горевала ли она? Скорее да, чем нет, ведь сына теперь пришлось растить самой. Но любви в семье уже давно не было, жили по инерции, как многие семьи.

К одиночеству она привыкла быстро. Прошли годы, и Лена почти перестала думать о себе. Так и в этот раз она готовилась больше для сына – очень хотела, чтобы Пашка гордился мамой.

Все эти мысли и еще многие крутились в её голове последние два часа. Елена смотрела на молодежь, которая группками передвигалась по залу. Павлик то появлялся, то исчезал из ее поля зрения. Его приподнятое настроение, слегка подогретое шампанским, передавалось и ей, поэтому она старалась поймать глазами родной силуэт.

Сын оценил ее старания. Он так и сказал: «Мать, у тебя шикарный прикид, честное слово. Ты тут самая крутая». Вот ради этого она влезла в долги на ближайшие два года.

Лена поежилась в непривычном платье с корсетом и сжала пальцы ног в узких «лодочках», делающих ей широковатые ступни, разбитые вечными кроссовками, грациознее. Ей было до одури некомфортно. Родители выпускников собирались в ресторан, который долго выбирали сообща с расчетом оттянуться по полной. Лена и раньше не горела желанием принимать в этом участие, а сейчас и вовсе обдумывала, как тайно смыться без объяснений. Сделав тесный вдох и такой же тесный выдох, она встала с намерением найти Пашку и попрощаться до утра.

– Вам чего-нибудь принести? Я все равно иду к столам, что-то есть захотелось, – то ли утвердительные, почти приказные нотки в голосе говорившего мужчины, то ли сама внезапность предложения, ворвавшаяся в ее мысли без приглашения, заставили Лену резко развернуться.

Перед ней стоял высокий, худой блондин примерно ее возраста. Она так и не поняла, почему с первого взгляда окрестила незнакомца «полковником». То ли его гладко выбритые щеки, в противовес всеобщей модной бородатости, то ли спина, прямая как палка, наводили на мысли о военном уставе. Лена силилась вспомнить, чей он отец, и даже смутно припомнила его на одном из собраний, но она редко что-то посещала, предпочитая перечислять деньги без обсуждений и личного присутствия.

– Шампанское и что-нибудь соленое. Мы вроде заказывали канапе с рыбой, если есть, – поспешно добавила Лена.

Этот «заказ» она проговорила машинально, и сама не поняла зачем, ведь еще секунду назад готова была тихо слиться из этого шумного общества. Мужчина чуть наклонил голову, чем напомнил ей официанта или, опять же, военного курсанта, и еще через несколько минут она уже держала в руках бокал, а перед ними на столике, который он же и прикатил, стояло блюдо с бутербродами.

– Странное чувство. Словно это не сын заканчивает школу, а я, – мужчина протянул свой бокал в стиле «Чин-Чин» и тут же пригубил что-то светло-розовое. Лена не помнила, чтобы среди заказанных напитков значилось вино, поэтому заключила, что он пьет морс, – у вас нет ощущения, что мы сейчас сдали экзамен и впереди неизвестность? От этого и легко и страшновато.

– Вы правы. Мне кажется, что впереди обрыв и меня словно несет в пропасть. Раньше все было понятно, сын рос, я должна была его кормить, одевать, учить. А что я должна теперь?

– Мне странно думать, что теперь я больше не имею права контролировать его приходы домой, спрашивать, где он был, с кем, что ел и пил… – мужчина задумчиво смотрел сквозь стекло стакана, – я чувствую свою ненужность, а вы?

– И я, – Лена вдруг глупо хихикнула, – кажется, пора подумать о себе, но я разучилась.

– Да, – это отрывистое «да» прозвучало как выстрел и опять вызвало образ чего-то армейского в голове у Елены. Она одним глотком допила свой бокал и вдруг выпалила:

– Вы военный?

– Прапорщик, выше не сподобился. А это так заметно? – теперь он разглядывал свою собеседницу с нескрываемым интересом.

– Мне так показалось, – Лена сконфуженно наклонила голову набок, словно растерявшаяся птица.

– Предлагаю познакомиться. Я Павел Алексеевич, просто Павел, отец одного из этих юных оболтусов, а вас как величать и почему такая дама в одиночестве?

– Но вы тоже без второй половины.

– Жена умерла еще при родах сына. Воспитываю его один, не получилось как-то, виноват, – все это он сказал серьезно, но в конце весело подмигнул.

– Простите, я не хотела, – Лена действительно смутилась, – мой супруг погиб десять лет назад, я тоже, как вы сказали, не сподобилась. Кстати, моего сына тоже зовут Павел, а я Лена.

– Алена, значит? – он смотрел на нее слишком внимательно, несмотря на игривость вопроса.

– Можно и так. Папа называл Аленой, хотя по паспорту…

– К черту паспорт и официоз, давайте праздновать?

Этот диалог промелькнул, но оставил послевкусие шампанского, музыки, запаха мужского парфюма. Вечер стал цвета малахитового платья и жемчужных туфель, металлического оттенка его светлых, но седых волос, взрыва красок платьев выпускниц.

Лена вдруг поняла, что никуда больше не хочет, что в ней проснулась девчонка, которая не забыла, как нужно поджать губы, прикрыть глаза или переступить с ноги на ногу, чтобы взгляд мужчины остановился там, где хочется ей самой. Она выпрямила спину, вдруг благословив проклятый корсет за то, что не успевшие сойти килограммы надежно скрыты.

Она вдохнула свободу, она стала женщиной. А потом был ресторан и его взгляды, сначала любопытные, потом все больше заинтересованные и под утро достаточно откровенные, танцы и его руки, сначала умелые и воспитанные, а потом по-мужски смелые и крепкие. Когда все начали расходиться, ее голова кружилась, сегодня и сейчас она была счастлива.

Он отвез ее домой, нежно поцеловав на прощание, и сказал, что вернется. Небольшое сожаление, но гораздо большая благодарность за прекрасную ночь и отсутствие желанного, но несвоевременного продолжения отражались улыбкой на их лицах.

Сын уже вернулся домой и начал расспрашивать, чему мама постоянно улыбается. И тут Лена вдруг рассказала ему все. Собственно, рассказывать особенно было нечего, но она говорила о своих эмоциях. Она делилась с сыном самым сокровенным. Лена вспоминала, как после смерти мужа она приняла решение больше никого не искать и фактически забыла о том, что она женщина. Она рассказывала, как была счастлива только его победами и печалилась его печалями. Она была счастлива, так ей казалось. А сегодня Елена встретила мужчину, который достал из нее ее настоящую.

Павлик слушал и гладил плачущую и улыбающуюся мать по руке. Потом они пошли спать, каждый со своими мыслями.

На следующий день вечером в их квартире появился гость с цветами. Павел младший сам открыл дверь Павлу старшему. Они обменялись молчаливыми взглядами, а потом Павлик первый протянул руку человеку, заставившему его мать плакать от счастья. Так выпускной стал началом новой жизни не только для бывших школьников, но и для их родителей.

 Елена НОВОКРЕЩЕНОВА, г. Хабаровск

НА ФОТО (из открытых источников) школьный выпускной бал в Хабаровске, 2018 год