Свекрови пришлось искать утешения у невестки, которую она унижала годами

«История моей любви началась с того, что ко мне пришел сосед и попросил одолжить лыжи новому инженеру, павшему к нам по распределению. Стоял конец марта, свои отдать я не могла, поэтому принесла лыжи из школы, в которой работала учительницей.

Спустя несколько дней после этого я пошла на лыжах в поход со своими учениками, но очень скоро нам пришлось развернуться, потому что погода не располагала. Ребята попросили меня оставить их покататься с горы, и я с легким сердцем поехала домой, - ребята они были взрослые, 10 класс, я им доверяла.

По пути я решила съехать с крутой горы, и уже спускаясь увидела, что сбоку на меня мчится другой лыжник.

«Сверните!» - закричала я ему, понимая, что столкновение неизбежно, так как сама я поворачивать при спуске не умела.

Мужчина меня не слышал, и чтобы не столкнуться с ним, я упала в снег.

«Что вы мне кричали?» - спросил он, подъехав ко мне.

Я была зла и испугана, и накричала на него:

«Вы меня покалечить могли! Между прочим, на школьных лыжах!»

«Так это вы та самая учительница, Татьяна Ивановна?» - улыбнулся он в ответ.

«А вы тот самый инженер, который лыжи себе купить не может?», продолжала злиться я.

У мужчины, с которым я едва не столкнулась, был фотоаппарат, и за время нашей перебранки он успел меня сфотографировать. Я возмутилась, а он только покачал головой и пояснил, подавая мне руку, чтобы помочь встать:

- У вас просто очень интересный костюм.

Костюм на мне действительно был необычный, жилет и юбка, - ходить перед учениками в брюках я стеснялась.

Оказалось, что моего нового знакомого зовут Анатолий. Ему было 32 года, но женат он не был никогда, - мама категорически не одобряла девушек, которых Толя приводил в дом. Первая была толстая («не прокормить»), вторая слишком худая («больная наверняка»), третья богатая («под каблуком всю жизнь будешь»), четвертая из многодетной семьи…

Я была просто поражена, но Толя объяснил, что очень любит родителей. Его мама и папа оба были из семей священников, сына воспитывали в вере, и Заповеди Божьи он соблюдал, жениться собирается по родительскому благословению.

«Ничего, мы тебе из наших хорошую девушку подберем», - пообещала я.

Мы долго катались по лесу, и всякий раз, когда я собиралась домой, говорила, что меня ждут мама и дочка, он уговаривал меня задержаться еще ненадолго.

Расстались мы в сумерках уже друзьями. Толя взял с меня слово, что завтра мы снова встретимся, чтобы покататься на лыжах, пообещал принести фотографию.

Моя мама была фронтовичкой, строгим человеком, любящим дисциплину. Когда на следующий вечер я собиралась на прогулку с Анатолием, сказала ей, что у меня болит голова, и просто хочу пройтись.Фотографию тогда он мне так и не принес, сказал, что не успел проявить пленку, а вот наши встречи стали постоянными.

Свидания были короткими и тайными, но моя мама все равно обо всем догадалась, выследила нас и потребовала от меня объяснений. Мне ничего не оставалось, кроме как признаться ей, что встречаюсь с Толей.

«Смотри, дочь, если слухи нехорошие пойдут, я утоплюсь», - ответила она мне тогда.

Наступило лето, мы с Анатолием общались уже третий месяц, когда он пригласил меня на свой День рождения. Я понимала, что влюбилась в него, и приглашение приняла с удовольствием.

Когда я пришла, он уже накрыл стол, зажег свечи. Мы выпили хорошего вина за него и за его родителей, но к третьему тосту Толя вдруг начал позволять себе то, чего я от него никак не ожидала!

«Да, я люблю тебя, и я бы хотела быть твоей женой! Но любовницей никогда! Прощай!» - выкрикнула я, влепила ему пощечину и убежала домой.

Я рассказала маме о случившемся, поплакала, и стала жить дальше. Время шло, но я все еще скучала по Толе. Как-то раз я просто решила пройтись, пришла к старому дубу и не заметила, как приблизился он.

В тот день мы с Толей объяснились. Он сказал, что собирается ехать домой, чтобы просить у родителей благословения на брак.

Да только ни в первый, ни во второй, ни в третий раз он его не получил.

«Не нужна деревенщина. Училка, еще и с ребенком», - мама была непреклонна.

«Все, завтра идем в ЗАГС», - решил Толя после третьего отказа.

Мы тихо расписались, отпраздновали с моими родителями и уехали на две недели на Дон к моей сестре. Правда, отдых не получился. Толя регулярно писал письма родителям, рассказывал обо всем, и вскоре одна за другой полетели телеграммы о том, что его мама находится в больнице в критическом состоянии. Толя обзвонил больницы, друзей, родственников, и оказалось, что его мама в полном порядке.

Когда мы вернулись, свекровь стала сама писать нам письма, в которых осыпала меня оскорблениями, обвиняла в том, что я ее сына приворожила и опутала.

В конце концов, я не выдержала. Отец Анатолия работал бухгалтером, и я написала ему на работу. Пообещала, что если это безобразие не прекратиться, я отправлю все написанные свекровью письма в городскую и областную газеты, а заодно и в журналы «Крестьянка» и «Работница».

Письма приходить действительно перестали, гнев остыл, мы были молоды и счастливы. Но очень скоро я начала понимать, что мой муж не семьянин, а жадный эгоист и злой на все человечество лентяй. Мне приходилось самой колоть дрова, ходить за водой, работать молотком и пилой.

Когда у нас родился сын, родители мужа приехали в гости.

«Ребенок не наш», - вынесла вердикт мать Анатолия, и снова начала меня оскорблять.

Мой свекор был замечательным человеком, и тут же ей возразил:

«Внук мой. И Татьяна достойная женщина. Не вмешивайся!»

Пока они у нас гостили, мы с ним долго засиживались допоздна. Свекор очень любил Крылова, читал мне басни наизусть. Общение с этим человеком стало для меня своего рода отдушиной.

Когда он умер, мама Толи получила полную свободу и развернулась от души. Она потребовала, чтобы мы переехали жить к ней, потому что одной тяжело. Мне оставался всего год до пенсии, и я осталась, а Анатолий уехал.

К тому моменту я уже была целиком и полностью разочарована в нем и отпустила с легким сердцем. Я перевезла к себе свою маму, и мы хорошо жили сами, без него.

Спустя какое-то время Толя приехал, чтобы обсудить, как он сказал, наши дела.

«Мама требует, чтобы я с тобой развелся», - сообщил он мне тогда.

Я не стала возражать, продолжать жить с этим человеком мне не хотелось совершенно. Хотя и горько было, я помнила, как сильно любила его когда-то.

Мы развелись, и мама Толи нашла для него женщину, которая ее устроила, но меня в покое она все равно не оставляла.

«Вот как вступать в брак без благословения материнского!» - укоряла она меня в письмах.

На одно из них я ей ответила. Написала, что за годы, прожитые с ее сыном, безумно устала от ее злобы, что она похожа на ржавчину, которая точит просто так.

Спустя какое-то время теперь уже бывшая свекровь написала мне снова, но уже совсем в другом тоне. Теперь она жаловалась мне и обижалась на сына, писала, что я избаловала Толю, он не знает и не хочет знать ничего, кроме своей работы и дивана.

На этот раз ничего отвечать я ей не стала.