«Быть ему то ли художником, то ли воришкой»

Дмитрий оценивающе оглядел его: невысокий, неряшливо одетый, и глаза вроде бы нагловатые. Но вытащил кошелёк и протянул пареньку две монетки.

– Держи!

– Спасибо! – подросток хитровато прищурился. – А ты что, не из Новгорода? – полюбопытствовал вдруг.

– А почему ты так решил?

– Ну, вижу – стоишь на остановке минут пятнадцать. Автобусы уходят, а ты не садишься. То к киоску подойдёшь, то к объявлениям.

Дмитрий рассмеялся. Он действительно был не из Новгорода. И тем утром всё решал, в какую сторону податься. В городе провёл около месяца, только-только устроился на работу художником-оформителем и был, как и большинство коллег, озабочен проблемой клиентуры.

– Меня, кстати, Володей зовут. Помочь чем, может?

Дмитрий всё ещё улыбался. А как не улыбаться – паренёк был забавен.

– Помоги! – решил художник.

* * *

Город он знал ещё очень плохо. Но благодаря Володе, взявшемуся выполнять функции гида, им удалось объехать все адреса, где художнику предлагали шабашку. Паренёк оказался вполне нормальным, шустрым, общительным, ненавязчивым. Только – без рубля в кармане.

Когда дела были сделаны, Дмитрий пригласил напарника куда-нибудь перекусить.

– А куда ты хочешь? Где пошикарнее, где повкуснее или где подешевле? – похоже, Володя хорошо ориентировался и в местных общепитовских точках.

А, действительно, куда?

Дмитрий подумал-подумал и определился:

– А ты знаешь такое место, где, во-первых, вкусно, а во-вторых, уютно? И чтобы кофе не растворимый, а настоящий – заварной…

– Нет проблем, – изрёк пацан и повёл своего знакомого вперёд. Миновав пару кварталов, Володя остановился перед неприметным с виду подвальчиком.

– Сюда идём! – сказал. – Здесь все пацаны наши кофе пьют.

Да? Продвинутые, однако, пацаны. Дмитрий не стал ничего говорить, просто спустился вниз – за Володей.

Внутри и правда было хорошо: тепло, уютно и кофе – именно такой, какой требуется.

Когда вышли из кафе, на улице уже смеркалось.

– Проводить? – спросил Володя. И сам же ответил. – Провожу! А то ведь город совсем не знаешь. Говори адрес!

И снова повёл Володя. Автобус? Зачем? Здесь два шага! Володя шёл какими-то задворками, закоулками, и, действительно, оказалось, что до адреса, который назвал художник, совсем недалеко.

Когда остановились перед мастерской, где Дмитрий только обустраивался и думал сейчас, что гида, пожалуй, пригласить бы стоило, тот протянул ему руку.

– Ну, давай. Сегодня мне некогда, но как-нибудь обязательно заскочу.

И ушёл. А Дмитрий, глядя вслед удаляющейся фигурке, подумал: странный, мол, парень.

* * *

Володя зашёл на другой день.

– Так, – оценил, – здесь работаешь? Нормально…

Потом стал разглядывать наброски, картины, время от времени протягивая в задумчивости своё «та-а-ак».

– А за это сколько платят? – спросил, указывая на икону.

Дмитрий ответил.

«Та-а-ак…»

Потом Володя перешёл к краскам, кисточкам, холстам. Ему было интересно. Дмитрию – приятно. Володя же совсем по-взрослому полюбопытствовал:

– Я тебе не мешаю?

Дмитрию стало даже немного неудобственно – мешал ведь!

– Что ты, что ты, – поторопился успокоить деликатного мальчишку.

А тот восседал уже на стареньком продавленном диване, оставшемся в мастерской ещё от прежних хозяев.

– Слушай, – сказал, – дядь Дим, а тебе ведь и жить здесь можно. Диван вот у тебя есть. Раскладушка… А там, вижу, и плитка есть, варить, значит, можно.

Дмитрий помолчал. А потом почему-то спросил:

– Чаю хочешь?

Володя чаю хотел. И от печенюшек не отказался.

* * *

Пацан попил чаю и раскланялся. Но на следующий день пришёл снова. И на следующий… И на следующий…

Каждый раз обязательно спрашивал: «Дядь Дим, я тебе не мешаю?».

Постепенно он стал так же привычен в мастерской, как… Ну, как краски, что ли… Или кисти. И если в определённое время он не приходил, художник чувствовал, что что-то не так, и начинал беспокоиться.

Но Володя всякий раз возвращался. Художник же понял, что паренёк ничуть не обременителен. А когда Дмитрий впервые попросил его: Володя, ты, мол, не мог бы мне помочь, глаза паренька загорелись неподдельной радостью. Он готов был помочь. Он рвался… И не имело значения, какая помощь требовалась: краски ли смешать, чаю заварить или диван переставить. Он научился ориентироваться и в ценах на картины. И понял: быть художником – совсем неплохо!

Но каждый раз к вечеру он всё равно уходил.

А иногда художник чувствовал, что от паренька исходит совершенно определённый запах: не то подвала, не то чердака…

И оставалось много вопросов. Например, кто родители? Дмитрий спрашивал об этом Володю. Но тот только отмахивался: да, мол, что о них? Пьяницы… Где его дом? Откуда у него столько свободного времени?

Чем конкретнее был вопрос, тем меньше шансов получить на него ответ.

И всё-таки, что греха таить, эта привязанность подростка – льстила.

* * *

Они опять шли в центр города. Мимо кремля. И вдруг Дмитрий вспомнил то первое посещение кафе.

– Володя, – спросил, – а помнишь, когда мы в первый раз в кафе зашли, ты сказал, что вы сюда с ребятами частенько заглядываете…

– Нет, – протянул Володя, – не заглядываете, а заглядывали. Рассказать?

И подросток поведал, что некоторое время назад у них была классная компашка. Занимались тем, что подрабатывали возле одного из торговых центров. Там большая парковка, и часто денежные люди подгоняли туда свои машины – грязные. И тут как тут Володя и его друзья: «Дяденька, вам машину помыть?». Многие соглашались, а потом давали ребятам чаевые.

Жить можно было. И в кафе заходить.

– А потом? – спросил Дмитрий.

Володя ухмыльнулся: потом там появилась группа рэкетиров: чуть старше их самих, уроженцы Средней Азии. И начали отнимать деньги. Одного из друзей Володи избили так, что тот, по словам паренька, «еле очухался».

Позднее главного из вымогателей, которого все называли Мага, полицейские задержали. Но бизнес всё равно накрылся. Да и «мойщиков машин» охранники стали гонять с территории торгового центра. Печальная, в общем, история.

* * *

За два месяца дружбы больше информации о прошлом Володи художник так и не получил. Да и не особенно к тому стремился – зачем? Если молчит, значит, есть причины. Что же касается всего остального, то в одном Дмитрий убедился железно: парень на руку чист. Случалось, хозяин уходил из мастерской, оставив Володю одного. И оставлял на столе деньги. Возвращался: все – до мелочи – были на месте. И тогда ему – художнику – становилось даже стыдно. Как мог подумать?

Не раз, конечно, он размышлял и над другим вопросом: зачем это нужно самому Володе? И, не найдя никакого другого объяснения, уверовал в простейшее: ребёнок сам мечтает стать художником. Вспоминались хорошие слова: «ученичество», «преемственность». Приятно было.

* * *

В мастерскую художника я заходил не один раз. И столько же видел там Володю. При мне он деловито перебирал краски, сам пробовал что-то рисовать, время от времени подходил к Дмитрию с вопросами. Обыкновенный мальчишка, только одежда – давно не стирана, только вихры – давно не стрижены.

Я спрашивал о нём у художника. «Да, так, – обычно отвечал он, – нравится парню здесь…». Что точно – он совсем не мешал. Был здесь. И его как бы не было.

И в тот вечере он снова находился в мастерской. Нам же нужно было по делу.

– Останешься? – спросил Дмитрий пацана.

Володя утвердительно кивнул головой. Мы вышли. Я ж удивился:

– Ты оставляешь его? Не боишься?

– Нисколько, – улыбнулся Дмитрий.

* * *

А на следующий день он мне позвонил.

– ЧП? – переспросил я. – Встретиться?

И когда шёл в мастерскую, был почему-то уверен: или обворовал мальчик, или – дом спалил. Оказалось, что всё совсем иначе.

Часа за два до звонка мне в мастерскую Дмитрия пришли сотрудники полиции. Володя тоже был там, сразу же затих. Дмитрий же лишь вопрошающе уставился на вошедших. Один из вошедших посмотрел на Володю: «Ковалёв? Пойдём, что ли?».

Пацан секунду в упор смотрел на визитёра, а потом совсем по-детски уронил голову на скрещенные на столе руки. Дмитрий понял – плачет. Навзрыд. Полицейские же, надо отдать должное, были корректны. Тот, который произнёс: «Пойдём, что ли?», подошёл к мальчишке, похлопал по плечу и повторил: «Пойдём, брат. Сам понимаешь – велено нам…».

И Володю увели.

Больше Дмитрий не знал ничего. Куда? Почему? И за что?

* * *

Как выяснилось позднее, больше года подросток был в розыске. Нет, ничего особенного за ним не числилось. Просто сбежал от родителей, проживающих в Мурманской области. Что за родители? Да, люди злоупотребляющие. Но пьяницы – не пьяницы, а вернуть блудного сына им были обязаны.

Потом Володя стал всем говорить, что чуть было не заделался настоящим художником. А ещё о том, что уж больно не хочет обратно в Мурманск ехать – холодно там, климат – хуже… А у него за всю жизнь нормального зимнего пальто не было.

Спрашивали у него и об отношении к родителям. Рукой махал – будто бы обречённо. Мать, наверное, приличия ради поплачет. Отец… «Вот только пусть тронуть попробует!».

Как Володю разыскали? Оказалось, что соседи Дмитрия поспособствовали. Ведь мастерская художника находится в самом обычном жилом доме. Чуть ли не каждый день соседи видели мальчишку. Обычно – в грязных джинсах, драных кроссовках. Подозрительный какой-то пацан. Вызвать полицию, что ли? Вот и вызвали…

Дмитрий интересовался судьбой юного друга. Ответили: всё в рамках закона, доставлен по месту постоянного жительства – в Мурманскую область. И кем он станет в дальнейшем – то ли художником, то ли воришкой – большой вопрос.

…Каждый год через новгородский центр временного содержания несовершеннолетних правонарушителей проходят десятки подростков. Кто-то потом отправляется в воспитательные колонии, кто-то – в специальные учебно-воспитательные учреждения закрытого типа (то, что раньше называлось спецПТУ). Но большинство проблемных подростков всё равно возвращают родителям: как правило пьющим и бьющим.

Алексей КОРЯКОВ,
Великий Новгород

(Имена и фамилия изменены из этических соображений. – Прим. ред.)